Тузы и шестерки

— Как вы сказали? Номер четыре?! — ахнул Кудряшов. — Шарафутдинов Денис Фаритович?! Денис Андреевич, не может быть! Денис Андреевич, вы слышите меня?!

Все хорошо слышали его.

И Шаповалов-Шарафутдинов тоже хорошо слышал.

Он оттолкнул Грязнова-старшего скованными руками и бросился было бежать. Вернее, это он так думал, что оттолкнул, потому что Вячеслав Иванович немного подался назад, уловив это движение. И в то же мгновение в руке его мелькнул пистолет, рукоятка которого опустилась на голову беглеца. Тот сперва упал на колени. Казалось, что он о чем-то сосредоточенно думает. Потом глаза его закрылись, и он уже рухнул лицом вниз.

— Пистолет, конечно, у меня сейчас не дымящийся, — пробормотал Грязнов-старший, укладывая ствол в наплечную кобуру, — и это даже немного жаль…

Телефонный разговор между Денисом и сотрудником антитеррористического отдела тем временем продолжался.

— Шарафутдинов Денис Фаритович?! Шарафутдинов Денис Фаритович?! — кричал Кудряшов. — Денис Андреевич, не может быть!

— Почему же нет? — удивился в свою очередь и

Грязнов-младший, хладнокровно наблюдавший сцену неудавшегося побега.

— Потому что… Но это просто чудо, мы считали, что он не существует, что это фантом, призрак, понимаете? За ним такое на самом деле, я даже не могу рассказать… Хотя у нас есть свидетельница, которая… если только это он… она его опознает, понимаете? И она уже давно у нас есть, только вот…

— Рад за вас, — сухо сказал Денис и хотел уж было прекратить этот малопрофессиональный разговор, но Кудряшов все тараторил:

— Все дело в том, что она слепая! — возбужденно кричал он. — Но она все равно опознает, опознает эту сволочь непременно, понимаете?

— Слепая? Опознает? Как это может быть? — удивился Денис. — По голосу, что ли? Такое доказательство в суде не пройдет.

— Лучше! По особенностям его анатомии. И вообще… Это же он ее ослепил.

— Ослепил?! — Денису показалось, что он ослышался.

— Вот именно, — радостно подтвердил Кудряшов. — Вырезал девушке штык-ножом оба глаза, представляете?! Но вся штука в том, что она художница профессиональная и…

— Как ее зовут? — механически спросил Денис.

— Анна Портнова.

— Как вы сказали? — Денис подумал, что он ослышался.

— Портнова, Анна Портнова. Она в нашем госпитале ведомственном содержится уже несколько лет. Она вообще теперь больше ни одного лица из своей прошлой жизни не может вспомнить, только его. Она уже давно его нарисовала и продолжает, и продолжает…

— Передайте генералу Спицыну, что этой девушке нужна надежная охрана, — подумав, сказал Денис. — Просто бронетанковая.

— Можете не сомневаться! — в таком же позитивном ключе отвечал «штабс-капитан». — А вы лично сходите к психиатру…

Денис положил трубку и подумал: какой же наглостью и уверенностью в своей безнаказанности обладал этот мерзавец, если, несмотря на все, что он натворил, совершенно спокойно устроился на работу в московскую милицию.

Аня Портнова

Было так. Русских беженцев из Таджикистана (почти пятьдесят человек), которые ехали в Центральную Россию через Дагестан, а потом пропали неизвестно куда, неожиданно освободили (теперь их осталось меньше двадцати) федеральные войска. Беженцы обнаружились, разумеется, в Чечне, в одном горном ауле, где они содержались на протяжении четырех с половиной лет, и уже не думали о другой жизни. Пока решался вопрос, как быть с ними дальше, их привезли на окраину Грозного. Было немного за полночь, почти тихо и совершенно темно. Их принял начальник караульной смены, крупный молодой мужчина с немного скошенным взглядом. Он быстро распорядился, кого и куда определить на ночлег — пустующая гарнизонная тюрьма располагалась в здании бывшего Дома колхозника, так что мест для ночлега там хватало.

Она умылась впервые за последние несколько дней — на общей кухне, и даже улучив момент несколько раз провела мокрыми руками по груди, под мышками, коленями… Потом стала готовиться ко сну, хотя почему-то не верила, что сможет вот так просто лечь в чистую постель и забыть про выпавшие из жизни полторы тысячи дней. Она еще не знала, что ее ждет дальше. И конечно же и думать не могла, что станет вспоминать это время батрачества как просто тяжелую, голодную, но по-своему счастливую жизнь. Еще несколько дней пути, думала она — и встретится со своим Толиком, Толечкой. Толечка, Толечка, забери меня скорей, ты еще помнишь меня?