Тузы за границей

Жан-Клод Дювалье, у которого внезапно оказалась на руках недовольная обнищавшая страна, требовавшая пристального внимания, был благодарен за отсутствие огласки, однако в ходе этой истории всплыл один факт, необъяснимый и пугающий. Среди найденных в крепости трупов оказалось тело дряхлого-предряхлого старика. Когда Жан-Клод увидел его, он побелел как мел и поспешно приказал похоронить его на кладбище Cimetiиre Extйrieur, ночью, без всякой церемонии, пока никто больше не узнал его и не задался вопросом: как вышло, что Франсуа Дювалье, который уже пятнадцать лет считался мертвым, до недавнего времени был жив?

Человек, который мог дать ответ на этот вопрос, уже покинул Гаити. Он находился на пути в Америку, предвкушая долгую, интересную и плодотворную погоню за новыми волнующими ощущениями.

Из дневника Ксавье Десмонда

8 декабря 1986 года, Мехико

Сегодня вечером у нас очередной официальный ужин, но я отпросился, сославшись на недомогание. Несколько часов свободного времени, чтобы спокойно отдохнуть в своем номере и сделать запись в дневнике, сейчас как нельзя кстати. И мои сожаления были далеки от притворных: боюсь, напряженный график и насыщенная программа нашей поездки начинают брать свое. Меня одолевает тошнота, хотя я и постарался сделать все возможное, чтобы скрыть от окружающих свое состояние. Если Тахион что-нибудь заподозрит, то настоит на обследовании, а как только правда выплывет наружу, меня могут отправить домой.

Я не допущу этого. Мне очень хотелось увидеть все те знаменитые далекие края, о которых мы вдвоем с Мэри когда-то так мечтали, но уже становится ясно, что то, чем мы заняты, куда важнее любой увеселительной поездки.

Куба не имеет ничего общего с Майами-Бич, по крайней мере для тех, кто удосужился заглянуть за пределы Гаваны; на тростниковых полях джокеров умирает куда больше, чем кривляется на сценах кабаре. А Гаити и Доминиканская Республика оказались неизмеримо хуже, как я уже отмечал на этих страницах.

Присутствие джокера, голос, который мог бы во всеуслышание заявить о чаяниях джокеров, – вот что сейчас нам отчаянно необходимо, если мы хотим чего-то добиться. Я не могу позволить себе сойти с дистанции по медицинским причинам. Наши ряды и так уже сократились на одного человека – Дориан Уайльд предпочел не лететь в Мехико, а вернуться в Нью-Йорк. Признаюсь, его решение вызвало у меня противоречивые чувства. Когда мы отправлялись в путь, я не питал особого уважения к «королю поэтов Джокертауна», чей титул столь же сомнителен, как и мое мэрство, хотя и подкреплен вполне весомой Пулитцеровской премией. Похоже, он получает какое-то злорадное, извращенное удовольствие, размахивая своими липкими, слизкими щупальцами перед носом у людей и выставляя напоказ свое уродство в стремлении вызвать определенный отклик. Подозреваю, что это его агрессивное бравирование вызвано тем отвращением к себе, которое побуждает столь многих джокеров скрывать свои лица за масками, а кое-кого подвигло даже на попытку ампутировать изувеченные части тела. Кроме того, одевается он, с его нелепым пристрастием к жеманству и манерности в стиле короля Эдуарда, едва ли не хуже Тахиона, а привычка перебивать запах немытого тела чрезмерным употреблением одеколона делает его общество пыткой для любого, кто не лишен обоняния. Мое, увы, с возрастом совсем не притупилось.

Не достанься ему «Пулитцер», сомневаюсь, чтобы он когда-нибудь мог отправиться в подобную поездку, но не многим джокерам удалось добиться столь высокого, можно даже сказать, мирового признания. Я лично не нахожу в его творчестве ничего особенно заслуживающего восхищения, а его бесконечные заумные вирши кажутся мне отвратительными.

Несмотря на все вышеизложенное, я должен признать, что в определенной степени восхищаюсь его импровизированным выступлением перед семейством Дювалье. Подозреваю, наши политики устроили ему суровую выволочку. Когда мы улетали с Гаити, Хартманн долго разговаривал с «Божественным Уайльдом» с глазу на глаз, после чего вид у Дориана был сильно подавленный.

Хотя я согласен далеко не со всеми утверждениями Уайльда, тем не менее я считаю, что у него должно быть право высказывать свое мнение. Нам его будет не хватать. Хотелось бы мне знать, отчего он уехал? Я задал ему этот вопрос и попытался убедить его остаться – ради всех его собратьев джокеров. В ответ он перечислил несколько довольно оскорбительных мест, куда я, по его мнению, мог бы засунуть свой хобот, оформив свой совет в виде едкого стишка. Занятный тип.