ТВ - эволюция нетерпимости

«Вся страна превратилась в один гигантский железнодорожный тупик», – не без азарта сообщал ведущий «Скандалов недели» /23.05.98/, – предваряя репортаж из Анжеро-Судженска. На экране толпа детей, развернув транспарант «Голодные дети Анджерска», радостно скандировала: «Ельцина долой! Ельцина долой!", показывая тем самым, что полотно железной дороги для них – заманчивая сценическая площадка. «Даже дети уже понимают, что экономические требования не помогут, – пояснял корреспондент. – Школы закрыты. Но лежание на рельсах само по себе стимулирует детское творчество...». Возбужденные присутствием телекамер, подростки объясняли, что живут без конфет, а мороженого не видят годами. Судя по выражению лиц, ситуация всероссийской трибуны им очень нравилась. Враг был найден: «Президента в отставку!».

На документалистов падал отблеск популярности, которую пожинали шахтеры. Разумеется, они не думали о последствиях, какую могли принести подобные передачи. К тому же на этот случай и существовал тот самый удобный тезис: если репортер станет думать о последствиях, то никакого репортажа не будет. Картина события окажется явно предвзятой.

Между тем предвзятыми были как раз шахтерские репортажи. Охотно давая слово шахтерам, останавливавшим пассажирские поезда и грузовые составы, документалисты не давали такого же слова и пассажирам, остававшихся в остановленных поездах. Первые часы те тоже испытывали солидарность с шахтерами /многие месяцами и сами не получали зарплату/, но проходило два часа, три, затем сутки, двое, и состояние их менялось.

Вот свидетельство жительницы Якутии, направлявшейся в Кировскую область к тяжело больной матери и застрявшей у шахтерского пикета в том самом Анжеро-Судженске, где репортеры снимали декламирующих детей. «Там творилось нечто невообразимое. Все пути на километры забиты пассажирскими и грузовыми составами. Купить что-либо поесть негде – базарчики, киоски, магазины закрыты. Проводники пояснили – боятся шахтеров, которые забирают продукты для своего пикета. Нестерпимая вонь от человеческих испражнений. По вагонам ходят крепкие мужики, требуют у пассажиров деньги в фонд бастующих. Милиция не реагирует: «У нас приказ ни во что не вмешиваться». Палатки. Костры. Крики, ругань». Нормальным ходом поезда пошли лишь после Новосибирска. Но застать свою мать в живых жительница из Якутии уже не успела.

Ни в чем не повинные пассажиры оказались в невольных заложниках. Как и жители регионов, на территории которых останавливались вагоны, поскольку громадные неустойки предстояло заплатить из местного бюджета. Аман Тулеев объявил в своей области чрезвычайное положение и предупредил, что на грани закрытия металлургические предприятия и химический комбинат. Под Челябинском остановили состав с радиоактивными отходами. Уже неделя, как была перекрыта Транссибирская магистраль, блокирована дорога из Москвы в Воркуту, отрезан практически юг России. Тульские шахтеры грозили перекрыть дорогу на Москву.

«Шахтер в России больше, чем шахтер... – горько оценил ситуацию в «Известиях» А.Подрабинек. – Шахтеры, шантажируют правительство, взяв в заложники всех остальных российских граждан.

Собственно, выходя на рельсы, шахтеры и не думали никого шантажировать. Они думали, как помочь себе в безвыходном положении. И надеялись на содействие тележурналистов. Это именно журналисты, охваченные гражданским негодованием и не видевшие в происходившем ни грани собственной вины, сделали своих героев невольными террористами.

Задуматься о последствиях

Сообщение в выпуске новостей – если оно профессионально – содержит факты, необходимые для понимания ситуации. Но оно же обязано исключать побочную информацию, способную вызвать негативные общественные последствия. Например, уведомления о готовящихся общественных беспорядках с указанием – где и когда они могут произойти. Или те же призывы к учителям и медикам присоединиться к шахтерской акции – исходящие, к слову сказать, от авторов репортажей. В последнем случае журналист рискует оказаться не столько информатором, сколько подстрекателем, а прогноз обернется реальностью именно в силу массового оповещения.

Разумеется, никакая истина не опаснее тех последствий, к которым приводит ее незнание. Но это не освобождает документалиста от необходимости задуматься о последствиях. Поскольку факт, изъятый из контекста происходящего, сводящий ситуацию к одномерной сенсации и обнародованный без учета состояния массового сознания, может вызвать общественную реакцию, совершенно несоизмеримую с социальным значением этого факта.

Опасность нежелательной информации многократно возрастает, когда речь идет о военных действиях, катастрофах, этнических столкновениях и террористических актах.