ТВ - эволюция нетерпимости

Читающая Россия середины 30-х годов позапрошлого века упивалась стихами Бенедиктова. Учителя гимназий задавали их своим ученикам, приезжие франты из Петербурга хвастались, что им удалось заучить наизусть его только что написанные строфы. «Каков Бенедиктов! – писал из ссылки в Сибири декабрист Николай Бестужев. – Откуда он взялся со своим зрелым талантом? У него, к счастью нашей настоящей литературы, мыслей побольше, нежели у прошлого Пушкина, а стихи звучат так же».

«Влияние Пушкина на общество было ничтожно, – сожалел Гоголь в «Выбранных местах из переписки с друзьями». – Общество взглянуло на него только в начале его поэтического поприща, когда он первыми молодыми стихами своими напомнил было лиру Байрона. Когда же он пришел в себя и стал наконец не Байрон, а Пушкин, общество от него отвернулось».

С точки зрения рейтинга популярность Пушкина, действительно, можно считать ничтожной. Последние три тома его сочинений появились в 1841 году в количестве 218 экземпляров. 7000 экземпляров того же «Выжигина» свидетельствовали о том, что Булгарин был удостоен народного признания в десятки раз большего. /Не менее удивительна была и плодовитость Булгарина – 32 тома романов, повестей и рассказов, 6 томов сочинений «Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях», 56 томов журнала «Северный архив», 80 томов «Северной пчелы». И это, не считая всевозможных проектов и докладных записок в III отделение/.

Но кто сегодня читает стихи Бенедиктова и романы Булгарина?

А ведь «народный» Бенедиктов и «народный» Булгарин вполне соответствовали системе доводов, согласно которым «народ нуждается в развлечениях», а «люди хотят читать именно то, что хотят читать». Что же касается довода об отсталом российском народе, то в те годы он прозвучал бы настолько убедительнее, чем в наши дни, что только отсутствием тезиса «защиты от умников» можно объяснить появление в русской литературе Пушкина.

Не менее важно для нашей темы и то, что в прошлом столетии вся литература была коммерческой, и большинству издателей было мало дела до будущей славы произведения. Для коммерческих издателей куда важнее успех у нынешнего читателя. Самая лучшая книга – самая читаемая сегодня. Так что они охотно готовы отдать всего Пушкина за Булгарина с Бенедиктовым. Самая популярная, /а, значит, и самая «народная»/ книга позапрошлого века в России – «Повесть о приключениях английского милорда Георга и о Бранденбургской маркграфине Федерике-Луизе с присовокуплением истории бывшего турецкого визиря Марцимириса и сардинской королевы Терезии».

Книга была переиздана 97 раз!

Произведения высокой культуры /даже те, что со временем станут классикой/, для современников чаще всего – отшельники. Культура всегда вынуждена себя отстаивать в мире бизнеса. Она неуклонно пытается двигаться вверх по лестнице, которая столь же неуклонно стремится вниз.

Игра на понижение

Этот поединок воспроизводится заново с каждым веком. У него нет ни финала, ни, тем более, счастливой развязки. В этом легко убедиться на примере двух передач.

Выгородка первой /«Национальный интерес», декабрь 1997 года/ представляла собою амфитеатр с двумя трибунами, где располагались гости с полярными точками зрения – представители «традиционного» писательского клана и, так сказать, писатели «от коммерции» «Писательское дело, – говорил Фазиль Искандер – это, во-первых, воля к добру. А второе – воля к добру, выраженная в пластической форме. Все, что не входит в это двойственное понятие – это не писательство. Это – чтиво».

«Я – не писатель, – тотчас отозвался представитель второй трибуны, – Я – изготовитель того, что вы называете «чтивом». Мы путаем, литературу как потребность писать и литературу как коммерческое явление».

«Коммерция в издательском деле – это что?» – обратился ведущий Дмитрий Киселев к директору возникшего в последние годы, хотя и очень популярного, издательства. «Это – когда книга, которую ты выпускаешь, – продается, – ответил тот. – Писателю говорить “я написал хорошую книгу” не скромно. Только издатель знает вкусы и знает, что надо публиковать, и что нет».

«Когда продают мыло, то продают чистоту. Когда продают пошлую книгу, продают болезнь души. Что, деньги не пахнут?» – резко переспросил Д.Киселев, предпочитающий лобовые вопросы дипломатическим. – «Дело не в деньгах. Если книга интересна, она нужна людям». – «Вы издадите все, что будет куплено?» – «Я издам все, что интересно читателю. Детективы. Женские романы...». – «Те самые – в глянцевых обложках у книжных коробейников?» – «Да, те самые, которые выходят стотысячными и миллионными тиражами... Маринина, Леонов, Корецкий, Головачев...».

«Смешно слышать, – не выдержал Виктор Ерофеев с трибуны «настоящих» писателей. – Есть бургунские вина и есть «Солнцедар». Для этого и существуют критики, чтобы объяснить, что «Солнцедар» – яд...».