Тварь непобедимая

Григорий подумал, что с каждым годом люди становятся все тверже. Случайное прикосновение в толпе – как удар камнем о камень. Он и сам превратился в ходячую статую, никому не интересную. И никто, кроме него, не знал, что под бронзовой оболочкой разъедает нутро ядовитая кислота.

* * *

В пятницу вечером Кича и Ганс, как водилось, заехали к Мустафе. Он жил в собственном двухэтажном особнячке, который поставил назло общественному мнению в многоэтажном квартале недалеко от центра. Умные люди не советовали этого делать. Дескать, случись что в стране, и народный гнев обрушится из серых пятиэтажек на этот симпатичный дом из красного кирпича. Но Мустафа никого не послушал. Одни говорили – дурак, другие – смелый мужик.

Мустафа любил принимать гостей в своем роскошном жилище, однако дела предпочитал решать в гараже, пристроенном сзади. Кича и Ганс по своему рангу в число гостей никогда не попадали, поэтому ничего, кроме гаража, почти никогда не видели.

Гансу не нравились эти поездки к Мустафе. Обычно они с Кичей подолгу обговаривали вполголоса какие-то свои дела, шелестели деньгами, пахнущими бензином, шашлыками, кожей, духами и еще чем-то, а он стоял, водя взглядом по голым кирпичным стенам.

Не совсем голым. Давным-давно кто-то прицепил на них два ярких плаката. На одном какой-то забытый рок-певец истязал микрофон с таким перекошенным лицом, будто ему в зад сунули горячий паяльник. Второй был попроще. Хорошенькая девочка посреди огромного поля подбрасывала в небо букет. Цветы разлетались широким веером, внизу было написано: "Спасибо тебе, мир!"

Гансу ничего не оставалось, как смотреть на эти плакаты. Хотя он уже знал их наизусть – каждый цветочек у ног девочки, каждую родинку на лице певца. Больше смотреть было не на что.

Иногда он, правда, поглядывал на пыльный "Мустанг", стоящий здесь без движения уже, наверно, несколько лет. Мустафа почему-то совсем не использовал его, предпочитая черную "девяностодевятку" с треснувшим лобовым стеклом.

С "Мустанга" мысли Ганса перекинулись на его будущую машину. Если удастся окучить доктора по-быстрому, то уже скоро он сядет за руль джипа. Сколько, интересно, денег получится выжать, какой процент возьмет себе Кича? Ганса смущало, что он никогда не доставал деньги сам – ему все время давали их как зарплату.

Формально это и была зарплата. Два раза в месяц Ганс приезжал на небольшую автостоянку, где вечно хмурый хозяин выносил ему деньги, завернутые в газету. Все было как бы по закону. Ганс числился здесь начальником охраны. Кича пожертвовал ему эту скромную долю, поскольку серьезного дохода стоянка не давала ни хозяевам, ни "крыше".

– С грачей деньги пока не собрали, они неделю уже не работают, – слышалось бормотание Кичи. – Мини-рынок новый сегодня смотрели. Там пока никто не объявился, но половина палаток – филиалы. Завтра пустим молодняк по лоткам, поглядим, что получится. "Эльдорадо" ничего не заплатило и, наверно, не будет. Они вроде закрываются...

– Пусть платят – потом закрываются, – отвечал Мустафа. – Иначе мы их так закроем... Что с академиком?

– Ребята договорились полякам его продать.

– А немцы?

– Немцы боятся делать по-черному. Они хотят провести это через кадровое агентство, больше на налогах потеряем.

– Хорошо, действуйте сами. Но, если прогадаете, пожалеешь. А что там с авторынком?

– Просят подождать еще недельку. Предлагали машинами расплатиться, но на кой хрен мне ихние гнилухи?

– Все правильно, выжимай наличку. Седого держи пока в гараже, а то они год не раскачаются.

– Короче, одни должники кругом, – подвел итог Кича. – Вон даже у Ганса должник образовался. Ганс, услышав свое имя, посмотрел на обоих.

– Что такое? – заинтересовался Мустафа.

– Так, хреновня, в общем. "Опель" ему чуть покопали.

–Кто?

– Да никто. Доктор с чумовоза.

– И что с него можно снять?

– Не волнуйся, спросим по полной программе. Мужик живет один в квартире, она ему великовата. Мы уже все за ним проверили, никто за него не подпишется. Будем брать, короче.

– От меня надо чего?

– Ничего не надо, Мустафа, сообразим сами – дело не хитрое.

– Ну, работайте. Так, а что с пивзаводом?..

Ганс снова выключился из разговора. Впрочем, он в нем и не участвовал.

Он смотрел на Мустафу и пытался найти ответ: что в этом мужике особенного, почему он может решать и указывать? Он не умнее Кичи, не намного сильнее его, Ганса. Взять пару таких же ребят – и Мустафа ляжет в три удара. Но до сих пор никто этого не сделал и не сделает – почему?

Знакомых в городе у него побольше, это да. Связи. Ну, возраст. Но это все дело наживное. Так почему один наживает, а второй – нет?

Мустафе было уже за сорок. Он был крупным, на первый взгляд медлительным человеком. Ходил всегда в спортивном костюме или короткой куртке. И обязательно – в любое время года – белые кроссовки. Люди со стороны втихаря называли его Белая Тапочка.