Тварь (СИ)

В этот вечер генерал Владислав Макаров задавал вопросы, на которые сложно дать ответы, но доктор и ученый Александер Бергем терпеливо разъяснял другу свои гипотезы.

— Почему ты так решил?

— Ну, он же вышел на связь от Его лица. Или — Её. Он назвал её своей госпожой.

— Да, я смотрел записи.

— Скорее всего Паразит его уже захватил к тому моменту, как Камиля в свое время. Поэтому эти пламенные приветы и некоторая отрешенность в речи. Да и после срабатывания вашей системы — вряд ли кто-то мог выжить на том острове.

— Может быть и так. Кристофер обладал чутьем на клонов, и скорее всего, на самого Паразита. Но, что-то мне подсказывает, что в этот раз оно его подвело. Там Его не оказалось. Враг как-то сымитировал свое гнездо на островах Французской Полинезии. Как ты помнишь, Паразит — это единый организм, но мозг у него тоже один. Скорее всего мозг находился в пустыне Гоби — именно туда направилась вторая ракета.

Макаров потер костяшки пальцев, посмотрел на друга.

— Да, вторая ракета разнесла бы якутскую резервацию. Значит, это обманный маневр Криса для самого Паразита?

— Да, похоже на то. Это представление для Него. Финальный аккорд. Как у Кристофера получилось противостоять Ему и чего это стоило — я даже не представляю.

— Но как он остался жив после удара по острову?

— Кристофер? Не знаю. И это меня беспокоит больше всего. Может это уже был не он? Тогда почему вторая ракета ударила по пустыне и сильно снизилась активность клонов?

Теперь настала очередь Бергема задавать сложные вопросы. Александер выглядел смущенным. Макаров давно знал ученого и ему хорошо знакомо подобное состояние друга — тот нервничал, когда не мог что-то объяснить или понять.

— Нуу, в целом… Наверняка, это очень важный и интересный вопрос, — Макаров попытался подбодрить друга, — и твой отдел обязательно найдет ответ. Самое главное, что сейчас мы можем начать восстанавливать планету. Аналитический отдел пересчитал наши шансы, и теперь они находятся на уровне девяноста процентов. Это хорошие, черт возьми, шансы!

— Да, я знаком с последним отчетом отдела, — задумчиво ответил ученый. — Как будешь решать проблему с клонами?

— Думаю, это окажется проще, чем найти Паразита. Сейчас они оказывают абсолютно типовое сопротивление. Все наши старые тактики вновь работают. Отряды возвращаются, практически, без потерь. Опасения вызывают, прячущиеся осьминоги — эти могут залечивать сами себя, если их не добить, а только ранить. Вот здесь и кроются десять процентов риска. А также в возможности сбора клонов в крупную силу. Но, думаю, мы с этим справимся. Я уверен в этом.

— Это хорошо. Отличные новости, Владислав.

Помолчали. Бергем успокоился, задумался о чем-то своем.

— Чем займешься теперь? — нарушил тишину Макаров.

— Сперва разработаю программу по восстановлению планеты. Мне нужны будут почти все мощности аналитического отдела.

— Как скажешь. А потом?

— А потом займусь изучением мозга. Сколько времени мне останется. Все-таки, слишком мало мы о нем знаем, несмотря на все технологии, и продвинувшуюся вперед науку. А ты? Чем займёшься ты?

Макаров прикрыл глаза.

— Только не смейся, Бергем.

— Конечно, не буду, ты же мой друг.

— Я мечтаю отойти от дел, когда все кончится, построить домик, начать выращивать деревья и посадить свой сад. Козочек держать, траву им косить и… Эй! Я же попросил не смеяться!

Бергем, сперва еле сдерживавший смех, засмеялся в голос, истерично повторяя: «Козочки! Ты сказал — козочки?! Ты и козочки?». Макаров сидел, насупившись, и сложа руки на груди. В этот момент он ненавидел Александера больше всего на свете. Но глядя на похрюкивающего от смеха друга, сам засмеялся.

***

Я — все, и я — ничто. Кто я? Или лучше спросить— что я? Сознание разбито на миллиарды осколков. Чье это сознание? Вокруг множество отголосков других… Других жизней? Их уже нет… Где? Там или здесь? Пространства нет. Но все эти жизни есть во мне и вокруг меня. Они сохранили свои знания, желания, мечты, чувства… Я не знаю где мы. Или… Мы не знаем где Я?

Вокруг темно и ничего нет. Но вдалеке, яркими маячками мелькают чьи-то миры, жизни. Если захотеть, то я могу, приблизиться к ним, увидеть каждую из них, прожить до момента поглощения. Каждая жизнь — это отдельный мир. Некоторые пересекаются, а некоторые очень далеко друг от друга. Кто-то говорил, что мир возможен только в нашем представлении, благодаря нашему субъективному восприятию. Но это все же нереальные миры. Или реальные?

Воспоминания поглощенных легко предстают… Перед чем? Не знаю. Где-то здесь. Во мне нет ни внутреннего взора, ни внешнего. Я вижу все и вокруг. Одновременно нигде и везде. Но эти миры очень реальны. Я могу окунуться в любую жизнь. Каждая из них настолько реальна, что легко забыться и прожить ее всю. Реальные чувства, события, прикосновения, ощущения.

Времени нет или не ощущается. Но у меня же миллиарды жизней в распоряжении! Почти бесконечное количество лет. Но где среди этого разнообразия нас Я?! Кто Я? Не помню. Или не хочу помнить…