Твари

— Нет, профессор. Этот центр, комплекс, институт — чем бы он ни был на самом деле — физически перестал существовать. В апреле нынешнего года на этом участке Эверглейдс наблюдался мощнейший пожар. Кратковременный — всего несколько дней — но с чрезвычайно высокой температурой. Что и было отмечено аппаратурой на наших спутниках.

Подполковник повернулся к Ламанче.

— Алина Витальевна, насколько обычны пожары в подобной зоне?

Наговицына нахмурилась.

— Если бы речь о прерии, хвойных лесах, кустарниках… Но на болотах, да и на прилегающих участках, влажность в любое время года колоссальна. Сыростью пропитано все: почва, травяной покров, стволы деревьев. Самопроизвольный пожар? Очень и очень маловероятно. Да и специально поджечь прилегающий к болотам лес, на мой взгляд, непросто.

Бардин кивнул, соглашаясь.

— Все верно. Как непросто, скажем, поджечь джунгли во Вьетнаме, Лаосе, Камбодже. Однако с помощью напалма удавалось сделать и это.

— Вы хотите сказать, что американцы использовали на своей территории напалм? — Профессор, похоже, снова готовился защищать «открытое общество» от очередного поклепа.

— Американцы, уважаемый Феликс Казимирович, — подполковник начинал сердиться, — при желании могут использовать на своей территории такое, что и не снилось нашим мудрецам.

Он намеренно выделил слово «нашим» и продолжал:

— Напалм это был или нет — вопрос десятый. Со времен вьетнамской войны появились и более эффективные средства. Но вот вам странности, связанные с уничтожением интересующего нас комплекса — по порядку. Первое: за несколько дней до пожара из центра были массово эвакуированы люди. Второе: пламя с необычайно высокой температурой уничтожило всю растительность, почву — и, соответственно, все живое — в радиусе порядка восьми километров от комплекса. Для уничтожения самого центра понадобились бы гораздо меньшие усилия и гораздо меньшие площади. Третье: пожар был строго ограничен почти правильной окружностью, в центре которой находился исчезнувший комплекс, и длился всего несколько дней, далее не распространяясь даже на какую-нибудь сотню метров. И, наконец, четвертое: ни одно из средств массовой информации — а они обычно очень чувствительны ко всему, что касается экологии — не упомянуло о пожаре в известнейшем национальном парке.

Теперь все трое сидели молча. Алина с Вержбицким переваривали сказанное, а Бардин спокойно ожидал их реакции. Профессор нарушил тишину первым:

— Хорошо, сдаюсь. Но вам — вашему ведомству — известно же хоть что-то обо всем этом? Чем занимался этот проклятый секретный центр, почему он был уничтожен, для чего был затеян весь этот пожар? Знаете же вы что-то еще, кроме того, что только что рассказали нам?

— Кроме того, что рассказал? — переспросил полковник. Он покачал головой и произнес лишь одно слово: — Ничего.

7

Последние два дня Надя Голышева пребывала в счастливом неведении относительно всего, что происходило в муравейнике старых пятиэтажных хрущевок, в одной из которых она и жила. Впрочем, состояние, которое она ощущала, выйдя из набитого битком вагона метро на «Новочеркасской», счастливым назвать было сложно. Руки и ноги были словно деревянными, а ведь завтра ей снова на работу. Светке, конечно, хорошо — гуляет сейчас, красуется, вся в подарках и поздравлениях. Но, с другой стороны, так оно и положено. В конце концов, свадьба бывает раз в жизни. Ну, может, два. От силы — три. Надя улыбнулась. Во всяком случае, у Светки эта — первая. А может, и единственная. Если Бог послал порядочного человека. Жениха с не очень симпатичным, как показалось Наде, именем Эдуард, она вживую не видела, а по фотографии многого не скажешь. Хотя Светка, конечно, жаворонком заливалась насчет того, какой ее Эдик расчудесный и все такое, но это еще пожить надо. До свадьбы они все один другого лучше. Непонятно только, откуда потом берутся все эти пьянчужки и бездельники, что и гвоздя в доме не забьют.

Надя поднялась по лестнице и вышла на круг расположенных под площадью ларьков и магазинчиков. Нет, как ни крути — а свадьба это святое. Как же было не подмениться. Хотя этот день Светка еще когда за нее отработает, а ей, Наде, уже пришлось оттарабанить две по двенадцать подряд. И еще одну, свою — завтра. Господи. А ей уже сейчас ни ног, ни рук не разогнуть. Благо, до последних двух смен она выспалась по самой полной программе. Даже сама не поверила, когда посмотрела на будильник — это же надо, четырнадцать часов подряд, и ведь в туалет даже не поднималась! И все равно в запас не отоспишься…