Твари

Жена, словно только и дожидалась его крика, в несколько секунд оказалась рядом с ним. Из комнаты донесся недовольный голосок проснувшегося Борьки: «Зачем кличишь?»

— Что? — спросила Лена на одном дыхании.

— Там, — он кивнул на дверь, которую по-прежнему подпирал плечом.

Глаза Ленки округлились. Она как-то сразу и без объяснений поняла, что именно прячется «там».

— Лерик, — тихо сказала она, приложив ладонь к нижней губе, — что же мы будем делать?

Валерий внезапно рассердился на себя самого. Что он, в самом деле, привалился к этой двери? Не медведь же там за ней? Нет, дверь змеюка, конечно, не вышибет — если даже и примется вышибать. Но придавить ее чем-то надо.

— Стань пока сюда, — скомандовал он, стараясь говорить спокойно.

— К двери? — Ее глаза еще больше округлились.

— Да. Не бойся, Ленчик, она же ее не проломит.

— А ты?

— Поищу, чем придавить.

Через несколько секунд он уже приставлял к двери ванной тяжелую тумбочку, которую со всем ее содержимым притащил из комнаты.

— Все, — сказал он. — Надо звонить.

— Нет, нет, — замотала головой Ленка. — Бежать надо, Валера, Борьку хватать и бежать!

— Куда? — резко оборвал ее он. — В подъезд сейчас нельзя ни в коем случае! Откуда мы знаем, что там? Звонить, Ленок, звонить…

Карташов невольно посмотрел на руки. Да, мне сейчас только бриться, подумал он. Руки ходили ходуном.

Что с ним такое приключилось? Яков Наумович приподнялся на постели, потом с трудом сел.

— Томик? Ну что там у тебя, хороший мой?

Пес уже не ворчал, а жалобно поскуливал. Старик потянулся к выключателю ночной лампы, щелкнул им и, нащупав очки, надел их, поглядывая в сторону двери.

Ретривер, рывками двигаясь то вперед, то назад, ворча и повизгивая, все-таки продвигался задом в комнату старика.

— Томми? — уже удивленно обратился к псу хозяин.

Томик не повернулся. Он не спускал глаз с коридора, так же продолжая пятиться — шаг вперед, два шага назад — словно сдавая территорию какому-то невидимому врагу. Какому?

Ретривер двинул головой вперед и внезапно резко отпрыгнул. Теперь в его голосе не слышалось ни тени угрозы — только страх. Он скулил негромко и жалобно, как скулит маленький и беспомощный щенок.

Томми отступил на еще несколько шагов и только теперь повернулся к хозяину.

— Что случилось, Томик?

Собака издала негромкий плачущий звук. Яков Наумович никогда не видел своего четвероногого друга в таком растерянном и жалком состоянии. Глаза Томми были не просто влажными — в них явственно блестели слезы.

Старик протянул руку, чтобы погладить пса, но тот резко развернулся в сторону дверей. Зальцман посмотрел в ту же сторону, увидев, наконец, то, что так напугало Томми. Такого быть не должно, подумал он. Это просто ночной кошмар. Это не может быть явью. Но старик для своих лет мыслил очень ясно и понимал, что не спит. Значит, перед ним была явь, какой бы кошмарной она ни казалась.

Он знал, как называется вползавшее в комнату медленно извивающееся темное существо с треугольной головой. Он просто никогда не думал, что Смерть может выглядеть именно так. Но в том, кем была фантастическая гостья, он ни на секунду не усомнился.

Внезапно ретривер с коротким и жестким рыком бросился вперед. Змея оказалась быстрее. Может быть, потому, что располневший пес был в не самой лучшей форме. Но, скорее всего, потому, что у любой собаки не было бы ни одного шанса из миллиона победить в этой неравной схватке.

Старик понял, что пес умер почти мгновенно. Ретривер, в морду которого вонзились змеиные зубы, упал сразу. Не издав больше ни звука.

— Ах, Томик, Томик, — с болью и лаской сказал старик. Змея, отпрянув от лежащей на полу собаки, стала медленно двигаться в сторону кровати, на которой сидел человек. Старик знал, что умрет он через какие-нибудь несколько секунд, но не это, похоже, сейчас волновало его. Больнее всего было то, что о подвиге, жертвенном подвиге его друга некому будет рассказать.

— Но я-то знаю, Томми… И я запомню…

Я буду помнить об этом, подумал старик. Даже там.

Кошка сидела на платяном шкафу, боясь хоть на миг оторвать взгляд от того, что происходило внизу. Две твари медленно копошились на полу, ползая между трех человеческих тел. Твари питались. Изредка одна из них поднимала свою морду и поводила ей в сторону шкафа. Тогда шерсть на спине кошки вставала дыбом, а сама она издавала утробный и тихий то ли вой, то ли стон. Никогда, никогда еще она не знала такого страха, такого всепоглощающего и обездвиживающего ужаса. И этот ужас не позволял ей оторвать взгляд от того, что творилось внизу.

Она не знала, смогут ли эти твари добраться туда, на самый верх старого полированного шкафа. Это было самым высоким местом, куда можно было спрятаться, и именно туда она и взлетела, когда одна из тварей убила хозяйку. А потом другая тварь убила хозяина, услышавшего короткий крик женщины и вбежавшего в комнату. А потом обе твари убили еще одного хозяина, молодого хозяина, влетевшего сюда вслед за отцом. Потом твари долго, долго лежали. И теперь они питались.