Твари Господни

На самом деле, это была даже не авантюра, а чистое безумие. Самоубийство без кавычек и в отягчающих обстоятельствах. Теперь, то есть задним числом, Лиса это прекрасно понимала, однако не в том дело, что она понимала или нет, сегодня днем. Одиннадцать часов назад, подходя к зданию Бундескриминальамт, она тоже отдавала себе отчет в том, что собирается делать и чем все это для нее закончится. По любому, шансов у Лисы не было никаких. Или, может быть, все же был шанс, но только один на тысячу или миллион, то есть, такой, какой в нормальные планы никогда не закладывается. И все-таки она пошла. Вышла из гостиницы в ночь, нашла, рискуя напороться на очередного нюхача, слабый след Пикиной ауры, прошла по нему, как собака по запаху, и в начале третьего пришла туда, откуда, если даже сможет войти, выхода уже, скорее всего, не будет. Серый дом – штаб-квартира мюнхенского отделения Федерального ведомства криминальной полиции – в связи с известными, но вслух никем не озвученными, обстоятельствами, давно уже превратился в настоящую крепость. И это не метафора, хотя, по идее, здесь должны были заниматься и обычной уголовщиной тоже, и уж тем более не преувеличение. Так все на самом деле и обстояло. Толстый бетон "драконьих зубов" и стен, броневая сталь дверей и подвижных экранов, пуленепробиваемые жаропрочные стеклопакеты в узких, как бойницы, окнах, и датчики всех мастей, мимо которых не прошмыгнет даже мышь. А еще здесь были шумовые генераторы последнего поколения, способные свести с ума даже истуканов с острова Пасхи, и, естественно, ловушки. Множество самых разнообразных ловушек, изобретенных пытливой человеческой мыслью для охоты на колдунов. Газовые мины, дротики с ядами и наркотиками, автоматические пулеметы и прочие хитрые и опасные вещи, сработанные на совесть, действующие без вмешательства людей – слабое звено – и конкретно заточенные на таких же "выродков", как Лиса. ВКА давно уже занималась не одним лишь криминалом, а значит здесь – "К бабке не ходи!" – было все, что могла противопоставить рациональная по своей природе человеческая цивилизация иррациональной природе магии. И на поверку выходило, что не так уж беззащитен был человек разумный перед человеком колдующим. Отнюдь, нет, потому что, как ни крути, и у того, и у другого душа и тело в одинаковой степени есть сущности нераздельные и неразделимые. Одно без другого не существует. Во всяком случае, весь уже многолетний опыт противостояния утверждал, что это именно так и по-другому быть не может. Колдует-то тот же самый человек из костей и мяса. А коли так, то и мага можно убить или ранить. Ведь человеческая плоть смертна. И, следовательно, сагуса можно отравить или усыпить, поскольку организм его реагирует на яды и наркотики почти так же, как и организмы простых смертных. Его можно лишить сознания, обездвижить, сбить с толку, испугать наконец или устрашить. Много чего можно с ним сделать, чтобы помешать волхованию.

Конечно, в чистом поле, в толпе, в лесу или в городе, задействовать весь этот арсенал было сложно, если возможно вообще. И у магов появлялся шанс отбиться и уйти в бега. При том шанс сильный и, в любом случае, значительно отличающийся от нуля. Однако здесь, в стационаре, за счет огромной концентрации сил и средств у людей было полное преимущество. Здесь магия переставала – или почти переставала – быть решающим преимуществом. Не знать этого Лиса не могла, даже если бы никогда не состояла в боевке, где все эти важные подробности изучались на полном серьезе. Но она-то в свое время и в боевиках побывать успела, как тот пострел, что везде поспел. Так, какого же хрена, поперлась черту в зубы? Вопрос простой, но и ответ к нему имелся такой же очевидный. Она сорвалась.

Такое случалось, и не так уж редко, как хотелось бы. Устала, выдохлась, надорвалась… Или внезапно ощутила чувство вины перед той, кто должен был теперь умереть? Лиса не была первой и последней вряд ли станет. Рано или поздно, это происходило со всеми, или, во всяком случае, со многими. И чем дольше ты существуешь в подполье, тем больше вероятность срыва. Когда-нибудь и на чем-нибудь, но ты споткнешься. На чести или совести, на чувстве солидарности или ощущении бессмысленности своего существования. На страхе, наконец, вечном страхе подпольной крысы, который однажды обращается в свою противоположность – безумную и бессмысленную отвагу. Или, напротив, на переоценке свои сил, или еще на чем. Но, так или иначе, она это сделала вполне осмысленно. Купила билет в один конец и ни о чем, кроме своей самоубийственной задачи, не думала, предоставив судьбе взвешивать шансы и самой определять, кому жить, а кому умирать.