– Ну и, слава богу! – улыбнулся чужими губами Виктор. – Информация, если я правильно понимаю, имеет вполне сенсационный характер, и наш
Виктор отхлебнул из стакана и, хотя виски был аутентично хорош, внутренне поморщился, как делал всегда, когда пил крепкие напитки, хоть в этом мире, хоть в том.
– А сам наш
– Возможно, – с той же интонацией, что давеча Бах, ответил Виктор. –
"Возможно, – подумал Виктор без раздражения и тоски. – Я уже ни к кому не смогу прийти. Мертвые не возвращаются, не так ли? Но иногда… воскресают. Посмотрим".
– Господь обещал нам жизнь вечную, – эти слова Баха можно было принять в том смысле, который отвечал контексту разговора, но в то же время, это был очень старый и никому, кроме них двоих, неизвестный пароль.
– Я знаю, о чем вы, – сказал Виктор, но отзыва не назвал, оставив, таким образом, вопрос о своем происхождении открытым. – Но обстоятельства, господин Бах, иногда сильнее нас.
– Вы правы, – согласился явно не на шутку озабоченный его словами Петр Кириллович. – Это все?
– Да, – Виктор отхлебнул еще виски и хотел было уже встать, но вдруг сообразил, что некоторые недоумения легко разрешаются при помощи слов.
– Скажите, господин Бах, – спросил он, отодвигая от себя пустой стакан. – Давно ли вы видели здесь донью Рапозу?
– Я видел ее несколько дней назад, – настроение Баха неожиданно изменилось. Сейчас он явно был чем-то расстроен.
– Прошу прощения, – сказал Виктор осторожно, удивляясь, такой реакции старика. – Я чем-то вас расстроил…
– Вы, видимо, просто еще не в курсе,
2
"Почему так?" – накануне он пошел "в разнос" и чуть не погиб. Впрочем, "чуть" не считается. Зато теперь, после случившегося с ним в Мюнхене, Кайданов мог хотя бы утешать себя мыслью, что не сойди тогда с ума, не было бы у него и Рэйчел. Викки была бы, но не факт, что она разрешила бы ему увидеть в себе Рэйчел. И уже совершенно точно, что сам – без "посторонней" помощи – он вряд ли смог бы разобраться в своей разрушенной отчаянием и ненавистью душе. А значит, не нашел бы там самого главного в своей кривой жизни: не обнаружил бы там любви, которую, правду сказать, и не искал, и о своей способности любить тоже никогда бы не узнал. Так что, рассматривая все с ним случившееся, "обратным взглядом", Кайданов, если и не благодарил судьбу за единственный и, скорее всего, неповторимый случай, то уж точно, что на нее не пенял. Другое дело, что, как говорил любимый им в юности и, как ни странно, до сих пор не забытый за злобой дня, одесский бандит Беня Крик, "мене испортили праздник".
Праздник, и в самом деле, был бесповоротно испорчен. И дело не в том, что в Городе, этой ночью, не оказалось ни одного из тех людей, кого Герман мог назвать своим другом. Их и вообще-то немного было, таких людей, и шанс застать их в Чистилище именно тогда, когда они ему понадобились, был невелик. Но это было как раз ожидаемо, а значит, терпимо. В конце концов, с ним пришла туда Рэйчел, и Монгол оказался на месте, а до остальных Кайданову в тот момент и дела не было. Не переживал он, если честно, и из-за того, что израсходовав накануне все силы на бессмысленную бойню, не смог