Твари Господни (СИ)

Сначала, максимум полчаса назад, Лиса была поражена самим фактом появления Виктора. И ведь нельзя сказать, что встреча эта оказалась полной неожиданностью. В конце концов, она тогда уже знала, что Некто жив, как знала и то, кто на самом деле скрывается под этим странным псевдонимом. Впрочем, правды ради, следует признать, что знала она о нем до обидного мало. Виктор Корф великолепно скрывал свои тайны. Судя по архивам Советского Союза и Израиля, он все еще существовал тут и там – где-то, как живой человек, а где-то как покойник – но везде он был лишь именем без каких-либо существенных подробностей. Даже немногочисленные фотографии были такого качества, что сказать определенно, кто на них изображен, не смогла бы даже Лиса. И все-таки главное она знала: Виктор жив, и, значит, когда-то и где-то они встретятся. И вот он пришел, и они встретились. И даже больше: случай – "Ведь это был случай, не так ли?" – вновь даровал Лисе чудо прикосновения к его необычному дару. Что бы она об этом не думала, Музыка, которую услышала Лиса в воспоминаниях Персиваля, сказала ей больше, чем могли передать многие и многие слова. И все-таки, все-таки…

По внутреннему ощущению, это и не встреча была, а одно недоразумение. Встретились не встретившись, поговорили не объяснившись… И что теперь?

– Между прочим… – голос Виктора снова вернул ее к реальности, и Лиса неожиданно обнаружила, что так глубоко погрузилась в мысли "о главном", что совершенно перестала отслеживать ситуацию.

"Вот ведь…! Да, что же это происходит?! Я что, совсем ополоумела?"

Оказывается, все уже разошлись, и они с Виктором остались в холле одни. Так и стояли вдвоем посреди просторного зала. Вернее, это, кажется, она, Лиса, здесь остановилась со своим пойлом в одной руке и клятой декадентской сигареткой в другой – "Ничего не скажешь, хороша "богиня"! – а Виктор, вероятно, не захотел оставлять ее одну и стоял теперь прямо перед ней, удерживая, впрочем, вежливую дистанцию, и смотрел…

"Как он смотрит! Господи, как он… "

– Между прочим, – он смотрел на нее так, что и слова, в общем-то, были не нужны, но…

"Привычка говорить у нас еще не атрофировалась".

– Если хочешь, – начал он по новой. – Возможно, это будет правильно…

"О чем это он?"

– Я подумал… – такого Виктора Лиса еще не видела и даже вообразить себе не могла. Все вроде бы было по-прежнему, но его глаза, и эти жалкие попытки что-то сказать…

"Поцелуй меня, Витя! Сейчас же прекрати нести ахинею и поцелуй!"

– Хочешь, – сказал он наконец каким-то совершенно жалким голосом.

"Что ты делаешь? – хотела спросить она. – Ты же "бог", или я тебя неправильно поняла?"

– Хочешь, я снова стану Августом? Одна трансформация, и…

"Ты идиот, Виктор Корф! Ты… "

– Не надо, – ответила она с улыбкой. – Мне "Вронский" не нужен, Витя. Я люблю своего "Каренина".

Как ни странно, он ее понял. Впрочем, как она узнала в следующее мгновение, ничего удивительного в этом не было, а если и было, то совсем не то, о чем она подумала.

– Забавно, – усмехнулся Виктор, глаза которого, "говорили" совсем другие, гораздо более уместные в данной ситуации "слова". – Ты раскусила мою давнюю фантазию с первого раза.

Настроение его очевидным образом изменилось, но взгляд от этого не стал менее "красноречивым".

– Он тебе так нравится? – искренне удивилась Лиса, одновременно поражаясь тому, что еще может чему-нибудь удивляться, когда он на нее так смотрит.

– Представь себе, – а что Виктор "говорил" Лисе на самом деле, она никому пересказывать не стала бы. – Когда я прочел, – кажется, это произошло в восьмом классе, – "Анну Каренину", Алексей Александрович был единственным героем романа, которому я по-настоящему сочувствовал. Урод, не правда ли?

– Не знаю, – ответила Лиса, но не на тот вопрос, который Виктор задал вслух, а на тот, который вслух произнесен не был. – Но я тебе изменять не стану.

"Я тебя слишком долго ждала, Витя, но ты это все тоже, кажется, проходил".

– И тебе не дам, – закончила она твердо, подходя к нему вплотную и кладя руки на плечи. – И не надейся.

3

На обед они конечно не пошли. Какой, к черту, обед! Они и завтрак нечувствительно пропустили и следующий обед… Время вообще потеряло для них всякий смысл. "Что есть время?" Не было больше времени, и мира окружающего не существовало, и людей его населяющих… Ничего. Как они вообще – мимоходом – не разрушили этот мир, один большой вопрос. Во всяком случае, Лиса определенно помнила, что в какой-то момент – вот только когда? – с треском вылетели стекла из окон, лопнуло зеркало, и огонь охватил стены той спальни, в которой они – Когда? Как? – оказались, и, кажется, даже постель под ними занялась… Но Виктор что-то такое сделал со всем этим безобразием – или это она сама машинально вмешалась? – и огонь угас, и стекла… Лиса была уверена, что со стеклами точно что-то произошло, потому что позже она выбивала их еще как минимум трижды. И еще, кажется, устроила ураган в Южной Атлантике. И, может быть, что-то еще… Лиса попыталась вспомнить, что именно, но ничего определенного в своей опустевшей памяти не обнаружила.