Твари империи (СИ)

Внутри амбарная книга оказалась настоящей амбарной книгой — грубая дешёвая бумага, пожелтевшая от времени, с пятнами и вкраплениями плохо переработанного сырья. Она была разлинована всеми этими "приходами", "расходами", "остатками" и не просто разлинована, но и заполнена почти на две трети. Сплошной "дебет-кредет", так сказать. Причём если имперские цифры Дамматрик узнавал, то буквы только наполовину. Некоторые из них напоминали имперское письмо, другие походили на азбуку ладичей. И те и другие, вместе с совершенно незнакомыми знаками едва различались в лезущих друг на друга и витиеватых строчках.

На полях, отчерченных жирной линией, поперёк обычных расчётов шли более поздние записи, но выполненные тем же неразборчивым почерком.

— Это сорпский язык, — пояснил Государь. — Причём купеческая скоропись. На том листке бумаги, который служит закладкой, приведён дословный перевод известного фрагмента. Надеюсь, на языке ладичей вы читаете без труда?

Дамматрик нервно кивнул, затем борясь с волнением, развернул сложенный вдвое лист и прочёл сакральный текст, благо в переводе он был записан ровным каллиграфическим почерком.

"Хейш Прорицатель стоял по колено в болоте, одной рукой придерживая расползающиеся лохмотья, другой черпая грязную жижу и поливая ей бритую голову. Глаза его смотрели за пределы сущего. Хейш говорил: Четвёртая сторона света извергнет демона, пожирающего разум и крадущего ваших чад. Он явит себя миру, чтобы вернуть утраченное и всякий, кто встанет на пути его мести, будет раздавлен. Только народ, чтящий договор, сможет остановить поступь ужаса. Сказав это, Хейш трижды окунулся в болото с головой и, истекая грязными потоками, удалился в лачугу на острове. Я, Авнила, гость из Долгого Поля, записал его слова".

— Н-да, — Дамматрик не скрывал разочарования. — Тут сплошная символика и обычный для пророчества туман. Упоминания, которые мне попадались в литературе, предполагали куда больше конкретики. Но если в подлиннике такая каша…

— Символика легко расшифровывается, — сказал Сташ. — По крайней мере, главное понять можно. Эпитеты оставим поэтам и пропагандистам. Четвёртая сторона — вот ключевое понятие для привязки к реальности.

— И у вас есть подходящая трактовка?

— Разумеется, — Государь отпил вина и кивнул. — В Михьяре традиционно делили, да и теперь ещё делят свет на три стороны. По движению солнца. Полдень, восход и закат. А поскольку ночью солнца не видно, то полночь отсутствует в их системе координат. И они как-то обходятся. Четвёртой стороной, согласно практически единодушному мнению толкователей, в пророчестве назван север. А Лабиринт находится к северу от Михъяра.

— И к востоку тоже.

— Да, но западный проход именно к северу. Плато Лабиринта в бассейне Змеиной выдается дальше на запад, а в Михьяре отступает к востоку.

— Допустим. Так он что, из Михьяра, этот Прорицатель?

— Да. Хейш был михьярцем, по всей видимости, точно не знает никто. Сорпский купец Авнила — он об этом пишет на первых страницах книги — посетил Михьяр по торговым делам и, узнав от жителей о "мудреце на болотах", отправился туда с паломниками. Там на болотах он прожил около недели и записал за это время несколько пророчеств Хейша.

Дамматрик еще раз окинул взглядом неразборчивый подлинник и задумался. Значит, дело приходится иметь с двойным переводом. И даже с тройным, ведь ему самому легче осмыслять текст на родном языке. А в этих каскадах могло что-то и потеряться. Какой-нибудь нюанс, имеющий ключевое значение.

Он вернул закладку в книгу и вернулся за стол. Государь сделал жест, и слуги с должным почтением унесли конторку вместе с книгой.

— "Народ, чтящий договор", — процитировал Дамматрик. — Здесь не идёт речь конкретно о ладичах.

— Слово "ладичи", а надо заметить это самоназвание столь же древнее, как и наш язык, собственно и означает "люди договора", — пояснил Сташ. — Правда Хейш мог об этом не слышать и вообще не знать ничего о ладичах. В его времена наши предки еще жили разрозненно, назывались по княжествам и в сущности мало чем отличались от дикарей. Но ведь Хейш и не делился знаниями, он прорицал!

— Тем не менее, прямого указания нет, — констатировал Дамматрик. — Всего лишь интерпретация.

— Да, — согласился Государь. — И это, надо признать, привносит некоторую смуту в умы. В том числе в умы тех, от кого зависят решения. Поэтому во всех списках, распространяемых среди населения, символы упрощены и речь идёт о ладичах, о Пещерном Демоне и угрозе из Лабиринта.

Хотя их беседу с Государем можно было назвать неформальной и даже доверительной, Дамматрик отнюдь не расслаблялся и чувствовал себя фехтовальщиком, ведущим пусть и не смертельный поединок, но бой с крупными ставками. Монархи они ведь себе на уме. Ещё час назад его арестовали в ресторане и он кожей почувствовал сырость темницы, а теперь вот икру подъедает. И потому вопросы, особенно столь щекотливые, касающиеся власти и её решений, он формулировал особенно тщательно, старательно избегая таких определений, как спекуляция, пропаганда или, скажем, манипуляция.