Твердь небесная

Капитолина Антоновна долго ничего не могла ответить. Она молча стояла и только укоризненно качала головой, поглядывая то на Таню, то на Наташу, то на Дрягалова.

– Эх, вы! – вздохнула барыня. – Все шептались от меня! Все секретничали! Думали, не замечаю! Старая-де, глупая… Вон оно что!..

Она наконец внимательно вгляделась в слуг.

– А ну-ка ты, молодец, – сказала она одному из лакеев, – как тебя? Подойди.

– Георгий, – солидно представился лакей, сделав шаг к барыне.

– Ну-ка, Юшка, вынеси-ка мне кресло. Бегом! Видишь, барыню ноги не держат.

Лакей растерянно оглянулся на дворецкого, но тот строго кивнул головой, чтобы он немедленно исполнял приказание.

– Георгий, – ехидно повторила Капитолина Антоновна. – Нда-а… нынешний лакей не тот, что преяеде…

Через секунду на дорожке стояло величественное кресло. Усевшись в него и оглядевшись кругом, Капитолина Антоновна довольно произнесла:

– А ведь не все в прошлом?! A-а? Как думаешь, Никифорыч?

– Так жизнь только начинается, Капитолина Антоновна! – заверил ее Дрягалов.

– Как ты говоришь – только начинается? – встрепенулась барыня. – Ну что ж, поживем тогда… может…

Эпилог

Из ворот психиатрической больницы на Канатчиковой даче вышли две молодые дамы в шляпках с вуалью. Они спустились под горку к большому почти круглому пруду и, раскрыв зонтики, неторопливо побрели по берегу.

– И что с ним теперь будет? – спросила одна из них. – Неужели он так здесь и останется? Что говорит доктор?

– Не знаю, Лиза… – вздохнула ее собеседница. – Доктор говорит: первичное помешательство с хроническим развитием. Рассказывает, что папа несколько раз предлагал ему прямо-таки фантастическое состояние в обмен на признание его здоровым. Причем называл суммы, во много раз превышающие все, что у них с мамой есть, включая квартиру и дачу под городом. Я боюсь, что он совсем болен… возможно, безнадежно… Он никогда в жизни не обещал чего-то такого, чего не мог исполнить. Даже не верится!

– Александр Иосифович! Такой человек! И клеит папиросные мундштуки в сумасшедшем доме! – вымолвила Лиза. – Если б ты, Таня, знала, чем я ему обязана! Самою жизнью своею! Год, который мы прожили вместе с ним в Сибири, я считаю одним из счастливейших! Как он заботился обо мне! Как был галантен, предупредителен со мной! Что значит истинное благородство! Торговец пушниной, у которого я служила в учительницах, под конец мне рассказал, что, когда только я нанялась, к нему пришел Александр Иосифович и даже заплатил ему сколько-то за то, чтобы этот мой наниматель не отпускал меня от себя как можно дольше. А ведь он сам тогда очень нуждался. И – представляешь! – нисколько не считаясь со своими интересами, он все старался уберечь меня от неприятностей, всеми силами удержать от скорого моего участия в опасных событиях. Но со мной-то все обошлось в конце концов. А вот сам их не перенес, эти события… – сокрушенно, сдерживая слезы, проговорила Лиза. – Переживал, наверное, сильно. Вот оно и вышло… первичное помешательство. Вот какой у тебя отец, Таня!

– Да, – согласилась Таня, тоже сильно волнуясь, – он всегда таким был: все для людей, о себе думал в последнюю очередь! Но, во всяком случае, папа рядом, – говорила она, будто успокаивала самое себя. – Я могу его навестить в любой момент, увидеть. Могло бы все быть гораздо хуже. Хорошо еще, что хоть так.

– Я его не оставлю, – добавила Лиза, уже почти плача. – Мой отец погиб. Теперь мне отец Александр Иосифович!

Расчувствовавшись от таких слов, Таня взяла Лизу под руку и поцеловала ее в щеку. Они посмотрели друг другу в глаза и грустно улыбнулись: у них потеплело на душе от осознания того, какие же замечательные они все-таки девушки.

Окончен труд наш многолетний…