Твердая рука. Гамбусино

Огонь имеет огромное значение в жизни человека. Кроме всех прочих благ, он обладает еще свойством веселить ум и душу людей. Согретый его живительным пламенем, человек забывает о перенесенных им тяжелых и опасных испытаниях.

Довольно долго оба путника молча сушили свою промокшую до нитки одежду. С неизъяснимым наслаждением каждый из них ощущал, как приятная теплота мало-помалу проникала во все поры, согревала кровь и возвращала жизнь застывшим конечностям.

— Viva dios! — заговорил наконец дон Хосе, весело встряхнувшись. — Я, кажется, снова становлюсь человеком. Что за прелесть этот огонь, особенно когда продрогнешь! А не употребить ли нам его в дело?

— Не возражаю, — ответил незнакомец. — Но только как?

— Разве вы не голодны?

— Карай! Вот уже четырнадцать часов, как у меня во рту ничего не было. Но, к сожалению, у меня нет никаких съестных припасов.

— Зато у меня есть! Мы поделимся!

— Тогда действуйте! Вы, я вижу, добрый товарищ!

Управитель достал захваченную с собой дорожную провизию.

— Вот! — не без самодовольства произнес он, разложив всю снедь у костра.

— Карамба![40] — радостно воскликнул незнакомец. — Никогда еще еда не появлялась так кстати!

Эта еда, доставившая столько радости обоим путникам, вызвала бы презрительную гримасу у любого европейского гурмана[41]. Все угощение состояло из небольшого количества солонины и копченого мяса, кусочка козьего сыра и нескольких маисовых лепешек. Кроме того, из альфорхи был извлечен небольшой бурдюк, наполненный превосходнейшим мескалем[42], что окончательно развеселило наших путников.

Соорудив вертел, на котором быстро поджарилась солонина, приятели весело принялись за еду. Свой скромный ужин они запили несколькими глотками ароматного мескаля, побратски передавая друг другу бурдюк. Затем появились пахитоски — это неизбежное завершение всякой мексиканской трапезы. Покуривая, приятели внимательно наблюдали за горизонтом; край небосклона забрезжил уже широкими полосками блеклого света.

— Теперь, с вашего разрешения, мы можем открыть наш совет, — сказал незнакомец, наслаждаясь глубокой затяжкой табака и выпуская клубы дыма через нос и рот.

— Вы первый заняли эту территорию, — смеясь, сказал дон Хосе, — и вам, следовательно, должны быть лучше известны все ее ресурсы. За вами и первое слово.

— Хорошо!.. Так вот: мы окружены со всех сторон водой. Ураган затих, но пройдет еще немало часов, прежде чем вся эта масса воды частью войдет в свои берега, а частью будет поглощена песками равнины.

— Верно! — ответил дон Хосе. — Однако нам надо же как-нибудь выбраться отсюда!

— В этом-то вся штука! У нас есть две возможности: ждать, пока не просохнет земля…

— Отвергается, — перебил управитель. — Слишком много драгоценного времени отнимет это у нас, а такая потеря будет особенно чувствительна для меня. Нет, уж лучше с восходом солнца смело пуститься вплавь к тем горам — к счастью, кажется, не очень отдаленным от нас.

— Вы забываете, что в нашем распоряжении есть еще одно средство: мы можем поплыть в пироге, а лошадей взять на буксир. Для них это будет несравненно менее утомительно, чем плыть и тянуть за собой ездока. Таким способом мы безусловно доберемся до тех гор, которые, как вы правильно заметили, отстоят от нас не далее полутора или двух лье.

— Разумеется, это хорошая мысль, и я полностью присоединяюсь к ней. К сожалению, для ее практического осуществления нам недостает одной только вещи.

— Какой?

— О, сущей безделицы — пироги!

— Ошибаетесь, товарищ.

— Что вы сказали?

— Пока вы лежали тут без чувств, я разведал наши владения. Вы, вероятно, слышали, что перед сезоном дождей местные жители имеют обыкновение оставлять пироги в помощь путникам, застигнутым наводнением. Они укрывают их на высоких местах, часто на деревьях.

— В самом деле? И вам удалось найти такую пирогу?

— Да! И представьте, на том самом дереве, под которым мы расположились. Пирога в отличном состоянии, и при ней имеются две пары новеньких весел.

— Браво! Значит, с рассветом мы сможем пуститься в путь, если только это устраивает и вас.

— Вполне, хотя мне и не к спеху. По некоторым причинам мне бы надо пробыть в этих местах еще несколько дней.

— Значит, решено. А пока воспользуемся затянувшимся рассветом и немного вздремнем.

— Спите, пожалуйста, а мне не хочется; я посторожу за нас двоих.

— Охотно принимаю ваше предложение, но не сомкну глаз раньше, чем мы не познакомимся с вами поближе.

— Да ведь мы с вами и так уже друзья!

— Разумеется. За себя я, во всяком случае, ручаюсь. Но ни один из нас ничего не знает о другом, никто из нас даже не назвал себя.

— О господи… такого рода формальности — совершенно излишняя роскошь в прерии.

— А вдруг мы еще понадобимся друг другу?

— Пожалуй, вы правы. Так вот: я простой охотник, лесной бродяга. Товарищи прозвали меня Твердой Рукой, «потому что, — говорят они, — друг, которому протянута эта рука, может смело на нее положиться».