Твердая рука. Гамбусино

Так и случилось, что приятели в двадцать четыре часа оставили за собой то самое пространство, на преодоление которого Паредесу потребовалось сорок восемь часов. Дело в том, что управитель, выехав из асиенды дель Торо, ехал проезжей дорогой почти до самого холма, на котором его застигло наводнение, в то время как два друга, избегая проторенных путей, мчались по тропам, протоптанным дикими зверями. Уже стемнело, когда путники расположились на ночлег в лесу по ту сторону асиенды дель Торо. Они миновали ее перед вечером, но и теперь еще виднелся вдалеке мрачный и горделивый силуэт замка.

Пейзаж принимал все более суровый и дикий характер; все тучнее росла трава, все непроходимее были чащи невиданных до своим размерам и возрасту деревьев, все говорило о близости границы так называемого цивилизованного мира; еще один шаг — и очутишься на индейской территории; так, по крайней мере, называют ее здесь, хотя на всех географических картах эта территория фигурирует как мексиканская.

Приятели развели огонь, с аппетитом поужинали, после чего завернулись в свои плащи, протянули ноги к огню и тотчас же уснули, полагаясь на инстинкт своих коней, которые, конечно, не дадут застигнуть себя врасплох и своим ржанием предупредят о приближении двуногого или четвероногого врага.

Ночь прошла, однако, спокойно. С восходом солнца наши путники возобновили свое прерванное путешествие.

— А знаете, я ведь ошибся, — заговорил вдруг охотник, обращаясь к Паредесу. — Я сказал вам вчера, что мы будем на месте во второй половине дня, а мы приедем в одиннадцать утра.

— Карамба! Чудесная новость!

— Видите там впереди пригорок? Оттуда открывается вид на селение, живописно раскинувшееся на склоне другого холма. Последние хижины поселка спускаются в долину, прямо к речке, прозрачные и быстротекущие воды которой образуют естественную преграду на подходе к атепетлю.

— Все это хорошо, но еще вопрос, как нас встретят там, — заметил дон Хосе.

— Папагосы — гостеприимный народ.

— Не сомневаюсь; к несчастью, у меня нет никаких оснований рассчитывать на их доброжелательство. Я слышал к тому же, что они весьма недоверчивый народ и без особого удовольствия встречают бледнолицых, заглядывающих в их поселки.

— Смотря по тому, с какой целью проникают туда белые.

— Вот это-то и заставляет меня задуматься.

— Почему?

— Говорят… я, конечно, не смею утверждать, но так говорят…

— Что именно?

— Что папагосы сильно волнуются и готовы восстать, если только уже не восстали.

— Они восстали уже много дней назад, — преспокойно ответил Твердая Рука.

— Что?! — с ужасом воскликнул дон Хосе. — И вы тащите меня к ним?

— А почему бы и нет?

— То есть как это — «почему»?! Да потому, что они попросту перебьют нас.

— Вы с ума сошли! — бросил ему в ответ охотник.

— С ума сошел, с ума сошел! — ворчал Паредес, недоверчиво покачивая головой. — Вам легко говорить! Ну, мне мало улыбается перспектива ни за что ни про что лезть в петлю.

— Повторяю, ничего плохого с вами не случится. Боже праведный! Да неужели вы считаете меня способным завлечь вас в западню?

— О нет, клянусь честью! Но мало ли что!.. Вы можете ошибаться, приписывая добрые чувства этим дикарям.

— Я знаю, что говорю. Вам нет надобности опасаться их Более того, вам будет оказан почетный прием.

— Почетный? — недоверчиво протянул дон Хосе. — Гм, сомневаюсь.

— Увидите! Горе тому, кто осмелится поднять руку на моего спутника!

— Да кто вы такой, чтобы говорить так?!

— Охотник, только и всего! Но я друг папагосов и усыновлен одним из его племен. И любой человек, прибывающий со мной, должен быть из уважения ко мне принят как брат всеми сашемами[55] и воинами моего племени.

— Ну что же! — произнес Паредес тоном человека, выбитого со своих последних позиций и решившего примириться со своей участью.

— Впрочем, — добавил Твердая Рука, — колебаться теперь уже поздно и даже опасно. Индейские разведчики, рассеянные в лесах и пустошах, несомненно, успели заметить наше приближение и дали знать о нем; теперь малейшая наша попытка повернуть вспять вызовет их подозрения, и тогда со всех сторон враз вынырнут индейцы, и мы будем окружены и схвачены, прежде чем успеем подумать о своей защите.

— Дело, черт возьми, осложняется! Итак, вы полагаете, товарищ, что нас приметили?

— Хотите, докажу вам?

— Честное слово, я не прочь был бы лично убедиться в этом!

— Вы, однако, маловер.

— Что поделаешь! Такой уж у меня характер.

— Ладно, будь по-вашему.

Путники находились в этот момент у подножья холма; высокая и густая трава полностью скрывала их от постороннего взгляда. Твердая Рука придержал лошадь и два раза подряд воспроизвел клекот ястреба. Почти мгновенно из кустарника с легкостью антилопы выскочил индеец и, остановившись в двух шагах от Твердой Руки, молча устремил на охотника свои черные умные глаза.

Появление индейца было столь внезапным, что управитель крикнул от удивления.