Твердая рука. Гамбусино

— Пусть это вас не беспокоит. Вскоре вы меня поймете, я вам это обещаю. А что, солдаты очень пьяны?

— О да! Они были достаточно пьяны уже до моего прихода, как вы сами убедились в этом. Думаю, что водка, посланная мною сейчас, окончательно свалит их с ног.

— Прекрасно! Теперь выслушайте меня оба и запомните мои слова, так как время идет и я не успею их повторить. Я решил этой же ночью уничтожить эскадрон капитана Бальбоа. Слишком уж долго этот проклятый гачупин разоряет и грабит провинцию! Пора положить этому конец! Я получил приказ конгресса покончить с ним немедля. Отступление невозможно, нужно действовать любым способом.

— Это очень трудно.

— Не так трудно, как вы полагаете. Мною приняты все меры, но для выполнения моего плана я нуждаюсь в вашей помощи.

— Она вам обеспечена безоговорочно, но что нужно делать? — ответил с некоторым сомнением алькальд.

— Почти ничего. Сегодня вечером все тамариндос, очевидно, будут пьяны. Что может быть легче, чем захватить их лошадей и оружие?

— Я не согласен с вами. Да, многие будут пьяны, это верно, но найдутся среди них и другие солдаты — вооруженные и хорошо дисциплинированные, и они, под командой офицеров, легко возьмут верх над нашими бедными индейцами.

— Вот об этом я и хотел поговорить, дон Рамон. Скажите, все ли заставы в деревне закрыты?

— Все. Более того, они охраняются сильными отрядами испанцев.

— Однако мне помнится, что существует ров, через который можно проникнуть в деревню, не будучи замеченным.

— Это верно.

— И он не охраняется?

— Конечно! Испанцы не знают о нем.

— В таком случае поставьте в этом месте верного человека, и ровно в десять часов вечера отряд из ста пятидесяти всадников, во главе которого будем я и дон Педро Морено, проникнет через этот ров и окажет вам помощь.

— Значит, ваша квадрилья действительно находится в окрестностях деревни?

— Конечно. Лучшая дипломатия — это правда. Поэтому я сказал капитану Бальбоа именно правду. Только не он захватит врасплох нас, а мы его!

— Ах! Хвала богу! — вскричал алькальд. — Это будет великолепно!

— Не правда ли? И хорошо придумано!

— Безусловно, но я вижу серьезное препятствие к выполнению этого замысла.

— Какое?

— Ведь именно вы должны служить проводником тамариндос в их экспедиции.

— О! Не беспокойтесь! Это я беру на себя. А теперь, когда мы обо всем договорились, до свиданья, сеньоры!

— Как? Разве вы с нами не пообедаете?

— Может быть, и пообедаю, — смеясь, ответил дон Энкарнасион, — но я предпочитаю, чтобы меня пригласил испанский начальник.

И он стремительно вышел, приведя в ужас своих соучастников смелостью, веселостью и непоколебимой уверенностью в успехе такого рискованного дела.

Едва студент сделал несколько шагов от дома, как совершенно неожиданно очутился лицом к лицу с командиром отряда, шедшим в сопровождении своих офицеров.

— А-а! Сеньор студент! — сказал капитан, останавливая его. — Куда вы направляетесь?

— Если говорить правду, сеньор командир, — ответил Энкарнасион Ортис, лукаво смеясь, — я в поисках обеда.

— Обеда? А ваш дядя, этот достойный алькальд, разве он…

— Мой дядя, — прервал его, улыбаясь, молодой человек, — выставил меня за дверь, предложив мне попросить обед у моих добрых друзей испанцев, — я вам повторяю его собственные слова, не изменяя в них ничего.

— А-а! — Командир нахмурил брови. — Он так сказал, этот почтенный алькальд? Хорошо, пусть так и будет — ваши добрые друзья испанцы приглашают вас пообедать.

— Только обед состоится у вашего дяди, и — клянусь богом! — он обойдется ему не дешево!

— Браво, это очаровательно! — воскликнули, смеясь, офицеры.

— Вы оказываете мне много чести, сеньор командир, — ответил молодой человек с притворным смущением, — но, право, я не знаю, могу ли я принять ваше любезное приглашение…

— Почему, сеньор студент?

— Мне не хочется окончательно поссориться с дядей. Он богат, я — его единственный наследник… А после того, что между нами сейчас произошло, скажу вам правду, я боюсь…

— Та, та, та! — весело перебил офицер. — Вы чудесный малый, вы мне нравитесь, и я помирю вас с дядей, будьте спокойны.

— Если так, то я следую за вами, капитан!

— Идем! Вы увидите, что он примет нас хорошо. Пять минут спустя капитан дон Горацио де Бальбоа вошел в дом алькальда в сопровождении своих офицеров и Энкарнасиона Ортиса; последний, смеясь в душе, продолжал притворяться очень смущенным.

Дон Рамон Очоа был неприятно поражен этим новым вторжением. Он не мог себе объяснить присутствие Энкарнасиона Ортиса; но, обменявшись с ним коротким взглядом, он несколько успокоился и принял злополучных гостей с самой изысканной вежливостью, хотя внутренне проклинал их от всего сердца.

— Сеньор алькальд, — сказал капитан в ту минуту, когда дон Рамон готов был спросить у него о причине их прихода, — не более часа назад вы уверяли меня в вашей преданности королю, и я хочу публично доказать, что доволен вами. Поэтому я пришел к вам обедать и привел с собой моих офицеров и вашего племянника, которого вы, по-видимому, плохо приняли. Прошу вас помириться с ним, если хотите доставить мне удовольствие!