Твердая рука. Гамбусино

– Благодарю вас, друг мой, – после минутного раздумья произнес маркиз. – Я принимаю ваше предложение. Я не стану, впрочем, долго обременять вас; но ваш дом понадобится мне на несколько дней, в течение которых я сделаю попытку спасти из этой катастрофы хотя бы самые жалкие крохи для моих детей.

– Не заботьтесь о нас, отец! – с жаром воскликнула донья Марианна. – Мы молоды и можем работать.

– Да вы не думайте, ми амо, – вмешался снова дон Хосе, – мое ранчо не так уж плохо. Я надеюсь, что с Божьей помощью вы недурно там устроитесь; у меня по крайней мере вам нечего будет опасаться посещения некой особы.

– Вы намекаете, конечно, Паредес, на дона Руфино Контрераса, – сказал маркиз. – Вы несправедливы к нему. Это один из лучших моих друзей, и я не могу нахвалиться его отношением ко мне.

– Гм! Все возможно, ми амо, всяко бывает… Тем не менее я позволю себе заметить, с вашего разрешения, что было бы благоразумнее повременить немного с окончательным суждением о сеньоре сенаторе.

– Что-нибудь слышали о нем?

– Ничего, ми амо, ничего! Это я просто так, сам с собой разговариваю.

– Да, чуть было не забыл! Отец, ведь у меня письмо к вам от дона Руфино! – воскликнул дон Руис, протягивая маркизу запечатанный конверт.

– А мне, к слову сказать, – пробурчал себе под нос управитель, – всегда были подозрительны люди, которые предпочитают бумагомарание живому слову.

Маркиз тем временем вскрыл конверт и пробежал глазами письмо.

– Ну, по крайней мере– на этот раз, – воскликнул он, – вам не придется обвинять дона Руфино в недостатке искренности и ясности! Он уведомляет меня о мерах, принятых против меня моими кредиторами, и, указав мне затем на безвыюдность моего положения, предоставляет мне возможность, – правда, немного странную, – с честью выйти из него. Короче говоря, он просит у меня руки моей дочери и обещает внести в банк на ее имя, в виде приданого, капитал в полтора миллиона пиастров и расплатиться, кроме того, со всеми моими долгами.

Донья Марианна сидела не шелохнувшись, словно пришибленная этим известием.

– Вот до чего мы дошли, дети мои! – с горечью продолжал маркиз. – Мы, потомки доблестного рода, должны считать себя польщенными искательством человека, так мало подходящего в мужья моей дочери.

– И что же вы намерены ответить, отец, на это странное послание? – спросил дон Руис, задыхаясь от волнения.

– Сын мой, даже угроза самой ужасной нищеты не может заставить меня поступиться моей честью. Моя дочь свободна в своем выборе, она вольна принять или отвергнуть это предложение. Я не желаю ни в коей мере влиять на ее решение. Она еще молода, и я не имею права приковать ее на всю жизнь к нелюбимому человеку… Подумай, дочь моя, и поступай согласно велению своего сердца. Заранее одобряю всякое твое решение.

– Благодарю, отец, – тихо произнесла молодая девушка, – благодарю тебя, но разреши мне ответить только через восемь дней. Я так поражена и так взволнована, что не смогу сейчас принять какое-либо решение.

– Хорошо, дочь моя, я подожду с ответом. А теперь, дети, прошу вас удалиться. Паредес, вы останьтесь здесь. Прежде чем окончательно покинуть асиенду, мне надо отдать вам некоторые распоряжения.

Брат и сестра, почтительно поклонившись отцу, молча вышли из злосчастной комнаты, в которую члены семьи де Мопоер входили лишь в тех случаях, когда на них обрушивалось какое-нибудь несчастье.

Глава XXVIII. ТИГРЕРО

Брат и сестра вышли из Красной комнаты, храня угрюмое молчание. Им было не до избитых взаимных утешений. Они даже не пытались поделиться друг с другом своими печальными мыслями. Когда они дошли до вестибюля, от которого расходились лестницы в их личные апартаменты, дон Руис, шедший об руку с доньей Марианной, остановился и, поцеловав сестру в лоб, ласково произнес:

– Прощай! И не падай духом, Марианна.

– Неужели ты собираешься покинуть меня? – упрекнула брата донья Марианна.

– Мне показалось, что ты направляешься к себе.

– Чем ты намерен заняться сейчас, Руис?

– Откровенно говоря, ничем. У меня одна только потребность – движение, одно только желание – бесцельно носиться взад и вперед, наглотаться воздуха, иначе я, кажется, заболею. Эх, оседлаю-ка я сейчас своего Яго и буду часа дваа три скакать по полям куда только глаза глядят!

– Тогда будь добр, Руис, оседлай заодно и мою Мадрину.

– Ты намерена куда-нибудь поехать?

– Да, к своей кормилице. Мы давно не видались с ней, и сегодня мне особенно отрадно побыть у нее.

– И ты поедешь туда одна?

– Да, если ты откажешься составить мне компанию.

– А ты этого хочешь, сестренка?

– И да и нет.

– Что за загадка?

– Я буду откровенна с тобой, Руис. Мне надо повидать кормилицу по делу; может быть, мне придется даже заночевать в ранчо. И мне будет неприятно, если ты станешь отговаривать меня.

– Ты забываешь, Марианна, что теперь в наших краях далеко не спокойно. В случае внезапного нападения это жалкое ранчо не сможет долго сопротивляться. Подумай, что ждет тебя тогда.