Твердая рука. Гамбусино

— Вот как! — радостно воскликнул дон Грегорио, но, спохватившись, тут же добавил. — Только не поймите меня превратно, не подумайте, что я хочу удалить вас отсюда. Все дело в том, — продолжал он, глядя на меня в упор, — что вот уже несколько дней, как в нашем городе передаются из уст в уста самые тревожные слухи, до источника которых я никак не могу докопаться.

— И что же это за слухи? — спросил я.

— Говорят… но заметьте, что я сказал «говорят», я это подчеркиваю, ибо сам я ничего не утверждаю… итак, говорят, что против нас готовится всеобщее восстание щитоносцев[16], что из лютой ненависти к нам индейские племена, забыв на время взаимные счеты и раздоры, объединились для захвата всех наших пограничных укреплений. Говорят, что вслед за падением наших крепостей последует вторжение в наши штаты. Говорят, что индейцы полны решимости изгнать нас из Соноры и Синалоа и водвориться там на вечные времена.

— Слов нет, это тревожные слухи, — ответил я полковнику. — Однако до настоящего времени ничто, кажется, не подтвердило вам их достоверность?

— Верно, но ведь дыма без огня не бывает.

— О каких же индейских племенах упоминают?

— О многих. В частности, говорят о папагосах, то есть о великой лиге апачей, акуасов, хиленосов, команчей, опатосов и бог его знает еще каких! Но особую тревогу внушает союз индейцев, — заметьте, речь все еще идет о том, что говорят, — с пограничными метисами и степными пиратами. И те и другие собираются помочь индейцам в их походе против нас.

— Да, все это весьма тревожно…

Полковник не дал мне договорить.

— За последнее время, — прервал он, — некоторые происшествия придали известную достоверность этим слухам. Несколько путешественников были убиты, и почти у самых ворот крепости бандиты ограбили три больших каравана. Пора положить всему этому конец!

— На этом и оборвался наш разговор с полковником, — продолжал Твердая Рука. — Как я и обещал дону Грегорио, я покинул цитадель назавтра утром. С тех пор прошло два месяца, а я все странствую по прерии. В ваши края я попал совершенно случайно; взбрела вдруг в голову мысль проверить, не обзавелся ли снова гарнизоном давно заброшенный форт Сан-Мигель. Да и вас, дон Маркос, я никак не думал застать тут: ведь я оставил вас в Сан-Эстебане.

— Верно, — отвечал капитан. — Но месяц назад дон Грегорио приказал мне занять с гарнизоном форт Сан-Мигель и укрепиться в нем. Полковник не счел нужным при этом сообщить мне о причинах, побудивших его принять неожиданное решение о приведении форта в боевую готовность.

— Надеюсь, теперь вам все ясно? — спросил Твердая Рука.

— Конечно, и я весьма признателен вам за сообщение.

— Однако конь мой успел уже отдохнуть, — сказал Твердая Рука. — До наступления ночи еще добрых пять-шесть часов, которыми я и хочу воспользоваться для своего дальнейшего путешествия.

— Как, уже? Покидаете нас? — удивился капитан.

— Не теряя ни минуты, — ответил Твердая Рука, направляясь к выходу.

— Даже не попрощавшись с доном Руисом и его сестрой?

— К сожалению, да, — сказал Твердая Рука после минутного размышления. — Время не терпит. Извинитесь, пожалуйста, перед ними за меня. Впрочем, мы так мало знакомы, что вряд ли дон Руис и донья Марианна придадут большое значение моему поведению по отношению к ним. Итак, прощайте еще раз!

— Не смею, конечно, настаивать, — ответил капитан. — Делайте как знаете. Но все же, на мой взгляд, вам не мешало бы проститься с ними.

— Ба! — произнес Твердая Рука голосом, в котором явственно слышалась ирония. — Разве я не слыву за дикаря? К чему же мне соблюдать все эти церемонии, принятые только в среде цивилизованных людей?

В ответ капитан пожал плечами, и оба они вышли на крыльцо.

Пять минут спустя Твердая Рука был уже в седле.

— Прощайте, — обратился он к дону Маркосу, — и не забудьте предупредить окрестных земледельцев.

— Карай, не беспокойтесь! Прощайте… Доброго пути! Последнее рукопожатие — и Твердая Рука карьером умчался в пустыню, а капитан вернулся домой, бормоча себе под нос:

— Что за странный человек! И кто он? Друг или враг?