Твёрдость по Бринеллю

Девушки собирали вещи. Ваня смотал швартов снова и кинул его Володе. Тот прозевал его, не поймал… Конец упал в воду. Тут уж и спокойный, как катафалк, капитан не удержался, выругался, а Вера с ненавистью посмотрела на своего дружка: "Раззява…"

— Как будто в штаны наложил, — подвела итог Наташа. — Так и не поняла: был он с нами или не был?..

— Был, — скрипнула зубами Вера.

Ваня подтянул конец, взял его в зубы и бросился к причалу вплавь…

***

Поставив яхту и подобрав все вещи — изрядно потрепанный их салат так и завял, каюту пришлось помыть от рассыпанных и раздавленных там продуктов, — путешественники решили вечером встретиться у Наташи: отметить морской праздник и подвести черту своей двадцатипятичасовой (десять вперед — пятнадцать назад) прогулке по морю.

До вечера Вера спала как убитая. Тем же, наверняка, занимались и остальные.

К Наташе Володя принес бутылку коньяка. А Ваня — крем, чтобы намазать им всех, обгоревших на солнце. Муж Наташи смотрел на их красные, блестящие физиономии и удивлялся, как так можно было за день обгореть. Про шторм он ничего не знал — в море он не был, да, может быть, штормяга и стороной прошел. Но он начал уже беспокоиться за жену и собирался даже идти разыскивать ее на катере в море, да призамешкался… "Да-а…" — иногда крякал он, слушая откровения Веры, и с запоздалым раскаянием, что отпустил Наташу, поглядывал на жену.

А компания вовсю веселилась и удивлялась своему приключению — в лице девушек, конечно. Вспоминали салат, плававший в шлюпке, выброшенную на песок — крейсерскую! — яхту, Ванин "прикид" во время шторма (Вера его высмеивала, а Ваня только радостно улыбался), морскую болезнь… Потом решили намазаться Ваниным кремом от ожогов.

— Только чур — женщин я буду намазывать сам, — слукавил Ваня.

Наташа с хохотом согласилась, и они пошли на кухню.

Когда и Верина спина была густо и нежно смазана чудодейственным кремом, и Вера осталась с Ваней с глазу на глаз, он снова привлек ее к себе.

— Молодец ты, — сказала Вера, слегка возвышаясь над Ваней и накручивая на палец его густые кудри. — Веселый… Настоящий мужик. Герой.

— Да ты знаешь, я ведь всего второй раз на яхте в море вышел, — смущенно улыбаясь, сознался Ваня, — только один раз ее обкатали, и все.

— И раньше… никогда?

— Никогда.

— Да-а, ты даешь! — изумилась Вера. — Я-то думала, ты — ас! Мы ведь могли все…

— Не могли. — Ваня прижал Веру к себе и снова крепко поцеловал.

Кода они отстранились друг от друга, чтобы вдохнуть воздух, увидели в дверях Володю. Он смотрел на них с удивлением. Потом молча опустил глаза и молча вышел.

Ваня смущенно засмеялся:

— Вовка мой друг…

— Был, — ответила Вера. И притянула к себе его голову за буйные кудри.

1996

Танец в домашних тапочках

У Марины были гости — отмечали день памяти недавно умершей коллеги, и почему-то у нее. И вдруг — фантастика: телефонный звонок. И у телефона — ОН. Первая, так сказать, ее любовь. Если быть точной — и последняя. Единственная, в общем. Звонит. В кои-то веки! Номер где-то разузнал. Говорит так, как будто только вчера звонил, а ведь расстались… пятнадцать лет назад:

— Я тут на дачу собрался. Могу прокатить.

Марина — закоренелый скептик. Дача… Интерес известен, замысел понятен. Странно вспомнить — об этой фразе она почти мечтала, лишь бы ее услышать… пятнадцать лет назад. Даже стишок в отчаянии сочинила:

Пугаюсь я внезапности мечты:
А вдруг услышишь ты и вдруг — примчишься?
И не забудешь принести цветы,
И о любви сказать не побоишься…
Тогда — умчимся в дремлющую глушь!
Пусть там свершится таинство земное:
Ты будешь мужем мне, ничейный муж,
А я впервые сделаюсь женою.
Мечту мою ты, знаю, угадал
И за окно глядишь, где месяц светел…
Но никогда ты так не поступал
И не придешь, теряя все на свете.

И тут неожиданно — как током, хоть, если признаться, и приятно: исполнение сказки! Но… поздно. И поэтому звонок проходит мимо сознания, не задевая его, поэтому Марина отвечает своему бывшему богу, как надоевшему приятелю:

— Сейчас мне некогда… И вообще вечер у меня занят.

(Что соответствует истине и тому, что Шурик сегодня в ее планы не входит). Без боли в сердце кладет трубку.

И три дня ходит под впечатлением: позвонил! Вспомнил! Не забыта!.. Но что ему надо? При чем тут дача? Видала это сооружение, друзья показывали. Но никуда она с ним не поедет! С чего он взял? Просто, видно, затмение нашло. Семнадцать лет назад — все дела бы бросила, задрожала, дыхание б остановилось: любимый позвал! А сейчас — поезд ушел, зачем что-то ворошить? Ей этого не надо. А почему надо ему? Бес — в ребро?