Твердые орешки

Картина шла «В мире безмолвия», цветная, приключенческая, про глубины океана. Наши ребята смотрели, говорят, сильная вещь. «Эх, — думаю, — жалко будет, если не попадем». В общем встал я в очередь и, конечно, только один билет взял. Потом пошел на разведку, посмотреть, как контролерша пускает. Вижу, не очень придирается, но билеты у каждого спрашивает. Начал я строить планы: «Если билет в левую руку возьму, а Жука правой держать буду, будто он мой младший братишка, может, пропустит».

Взял я Валерку за руку и говорю:

— Пригнись и помалкивай.

— Хорошо, — шепотом отвечает Валерка. — А где наш билет?

— Тише, у меня.

— Дай его мне!

— Нельзя, не пустят!

— Отдай! — закричал Жук. — Это мой билет! Моя мама деньги давала! — И вырвал билет.

Не успел я оглянуться, как он уже контролерше его протянул. Та порвала его, Жука пропустила и ко мне обращается:

— Давай билет, чего смотришь?

— Я с ним, — говорю. — Мы вместе…

Посмотрела контролерша на меня сердито и срамить начала:

— И не стыдно? Такой здоровый, а к малышу примазываешься! Он вдвое меньше тебя и то с билетом идет!..

Мне очень стыдно стало. Я покраснел и говорю:

— У нас денег не хватило… Мы вместе, честное слово…

Вдруг из зала голос Жука раздался:

— Тетенька, он со мной! Он мой подшефный! Он маме обещал!..

Тут ребята сзади как нажали — я и влетел прямо в зал. Контролерше не до меня было, она у других билеты проверять стала. Догнал я Жука и со злости щелчок ему в лоб закатил. А он хоть бы что, смеется. Побежал в первый ряд и кричит:

— Вовка, сюда! Тут место есть!

Я подхожу, а там всего одно место. Слева девчонка сидит, а справа — какой-то верзила. Жук на свободное место сел и давай верзилу сталкивать.

— Вставай! — кричит. — Здесь Вовка сядет!

— Отстань, я раньше занял.

— Нет, встань! Надо маленьким уступать! — И лезет в драку, машет кулаками и кричит: — Я Вовке скажу! Он тебе задаст! Он за меня заступается… Вовка! Вовка!

Верзила как посмотрел на меня, так у меня мурашки по спине побежали. «Все равно, — думаю, — если драться придется, не отступлю, а то у Жука весь авторитет потеряю». К моему счастью, свет погасили. Схватил я Жука и потащил в пятый ряд — там места свободные были. «Довольно, — решил я, — завтра другое поручение себе возьму, а сегодня уж как-нибудь домучаюсь».

Кино началось. «Ну, — думаю, — Жук меня больше беспокоить не будет».

Очень интересные события пошли на экране. Люди, как рыбы, по дну океана плавают, с рыбами хороводы водят… Жук тоже шею вытянул, смотрит. Не прошло и минуты, чувствую, меня кто-то локтем в бок — толк, толк. Оказывается, это Жук в своих карманах роется.

— Сиди не вертись! — приказываю.

А он протягивает мне что-то блестящее и говорит:

— Вовка, смотри, у меня шарики есть! Настоящие, серебряные!

«Откуда, — думаю, — у него серебро может быть?» Хотел посмотреть, да в темноте промахнулся, выбил шарики из его руки. Жук как заревет:

— Отдай мои шарики! Я их от кровати отвинтил! Меня отец ругать будет!

— Ладно, молчи, потом найдем!

— Не хочу потом, сейчас давай! — И полез под стулья искать.

Ну и пусть ищет! Не стану же я из-за него картину пропускать! И так много прозевал…

В передних рядах шум поднялся: ребята ерзают, ногами стучат. Какая-то женщина спрашивает:

— Чей это ребенок под стульями лазает?

Я говорю:

— Это мой ребенок. Он сейчас вылезет, только шарики найдет.

Во втором ряду какая-то девчонка закричала: «Не щипайся!» — и ногами на стул вскочила. Задние начали кричать: «Садись! Ничего не видно!»

Тут из-под стульев рев Жука послышался. Видно, кто-то его ногой ударил. Подошла билетерша и говорит:

— Сейчас же уберите ребенка, а то зажгу свет и выведу!

Пришлось мне под стулья лезть. До третьего ряда долез. Ребята ругаются, ногами толкают.

Нашел я, наконец, Жука и давай тащить его на место. А он кричит:

— Не пойду! Я только один шарик нашел!

Сверху паренек спрашивает:

— Чего он там ищет?

— Шарики, — говорю, — серебряные. Потерял.

— Я ему два дам, только пусть убирается отсюда поскорей.

И действительно, два шарика дает. Я их сейчас же Жуку сунул и тащу его на свои места. Наконец сели.

— Теперь, — говорю Жуку, — замри. Иначе домой отправлю.

Он успокоился.

«Все, — думаю, — теперь ни за что с ним больше дела иметь не буду. Хватит, нашефствовался. Завтра же пойду к Вале и скажу: пусть любое поручение дает, самое тяжелое. На все пойду, только бы развязаться с Жуком».

Наверное, еще одна часть прошла. Уже показали, как черепашонки народились и в воду побежали, а Жук все молчит. Не похоже это что-то на моего Жука. Посмотрел. А он спит. Голову на грудь уронил и посапывает. У меня прямо гора с плеч свалилась. «Вот, — думаю, — повезло!» Всю картину до конца спокойно досмотрел.

Когда свет в зале зажгли и ребята зашумели, Жук проснулся.

— Где мы? — спрашивает.

— В кино, — говорю.

Он как заревет:

— А где картина? Хочу смотреть картину! — И слезами заливается.

С трудом его выволок из зала. Хотел ему сказать: «Ищи себе завтра другого шефа!» — но вдруг почувствовал, что мне его жалко. Он же все-таки маленький, глупый. И потом я сам виноват, что так получилось: я же с ним никакой воспитательной работы не провел.