Твердый сплав<br />(Повесть)

Пылаев не ответил. Весь путь занял у него пять минут. Впрочем; этот опыт ничего не дал ему. В конце концов две-три минуты Савченко мог потерять где-нибудь по дороге до дверей профессорского кабинета: поговорить в коридоре с кем-нибудь из знакомых или просто идти медленней, чем шел Пылаев, или постоять возле дверей больше одной минуты. Пылаев, однако, не жалел, что проверил эти минуты; что ж, даже если он идет сейчас по ложному следу, это необходимо.

— Замок в дверях, конечно, новый поставили? — спросил он.

— Да. Тот начисто сломали.

— А ключ? Старый ключ — где он?

Комендант полез в стол, долго бренчал там какими-то железками, выкладывая на стол стамески, молотки, клещи, и, наконец, вынул ключ с металлической биркой. Пылаев, повертев его в руках, опустил в карман.

Прощаясь, он задержался в дверях:

— Я к вам пришлю одного… человека. Специалиста. Пусть проведет от сейфа сигнализацию. И вот еще что: придет к вам один молодой человек — капитан госбезопасности. Инструкции получите у него.

Комендант смотрел на осунувшееся, какое-то посеревшее лицо подполковника: «Ой, брат, худо тебе приходится, если за несколько дней тебя так скрутило…».

* * *

Комендант зря поручился в том, что он первым вошел в кабинет Трояновского, первым взял со стола бумаги и вынул из кармана профессора ключи. Его все-таки опередили.

В этот вечер, поднимаясь по лестнице, Савченко с горечью раздумывал о том, что задача, поставленная перед ним еще несколько лет назад, выполнена только наполовину.

Шагая по пустому коридору, он усмехнулся про себя: «Инженер-производственник в после-рабочее время идет консультироваться к известному ученому. Так сказать, трогательное единение науки и практики».

Он постучал. Молчание было ему ответом. Тогда он нагнулся и заглянул в скважину: ключ. Трояновский жаловался ему на свое здоровье, старик стал совсем плох за последнее время…

Отправляясь к Трояновскому, Савченко всегда брал с собой два предмета: небольшие плоскогубцы с автоматическим зажимом и такие же небольшие лабораторные щипцы, по форме напоминающие «уистити»[1]. Всякий раз, идя по каким-нибудь делам в институт, Савченко мечтал о Случае, о том самом единственном и неповторимом Случае, который может подвернуться ему. Несколько месяцев он ждал его. Он ощупывал в кармане щипцы; они жгли руку. Он знал наизусть систему сейфа и не знал только системы ключа, но черт с ними, с ключами: сейф можно попытаться открыть и так, он не раз проделывал это там, в Терпе, в отделе разведки…

Судьба, казалось, улыбнулась ему. Пусто было в коридоре, только вдоль стены медленно шла рыжая ленивая кошка.

Савченко разнервничался позже — когда вбежал в комендантскую. Только тогда у него начали трястись колени и пальцы; к неуемной, неприятной дрожи прибавилась еще и тошнота, он почувствовал во рту неприятную густую слизь.

Главное было, однако, сделано. Щипцами он ухватил в скважине выступ ключа и повернул его. Дверь открылась. Трояновский лежал на ковре возле дивана, головой прислонившись к валику.

Вынуть у него из кармана ключ от сейфа было делом секундным. Ни воска, ни пластилина у Савченко с собой не оказалось — трудно было предвидеть такую удачу.

Он беспомощно оглянулся. Замазка на окнах? Нет, окна не были замазаны: здесь топили жарко.

Савченко с ключом в руках метнулся к цветочному горшку. На столе профессора стоял клей — из земли с клеем можно сделать массу… Нет, нельзя: мало времени. Да и оставлять следов тоже нельзя: ясно, что любой, даже самый неопытный следователь увидит, что кто-то расковырял землю.

Какие-то несколько секунд Савченко стоял, разглядывая ключ и чувствуя, что тупеет: выхода он не видел, снять слепок оказывалось делом невозможным. «Неужели так? — лихорадочно думал он. — С таким трудом… и все впустую…».

Он замер, когда в коридоре послышались и снова затихли чьи-то шаги. Потом тоскливо, будто попав в западню, он осмотрел комнату…

На столе стоял стакан недопитого чая. Тут же, на блюдце, лежал бутерброд с бужениной.

Савченко схватил кусок хлеба, дрожащими руками вырвал мякиш, смял его и притиснул к нему ключ…

* * *

Савченко не любил загадок, с которыми время от времени ему приходилось сталкиваться в жизни. Еще меньше он любил людей, в которых не умел разбираться сразу же или почти сразу: таких он побаивался и сторонился.

Однако хотя ему было и неприятно иметь дело с грузным, медлительным Тотером, — что делать! Начальник второго отдела «Абвера» штандартенфюрер Брох (ныне, надо полагать, покойный), прощаясь там, в Нейске, с Савченко, сказал ему:

— Мы редко создаем людям такую обстановку. Не жалейте времени на то, чтобы войти в полное доверие. Год — так год. Впрочем, за это время мы рассчитываем уже захватить Россию, но… Агент найдет вас сам. И — никаких самостоятельных вербовок, никаких посторонних акций. Ваше дело — только сплав… Да не бледнейте вы: у вас, с точки зрения Советов, биография, как у ангела!