Твердыня грёз

– В тех чащобах вода отравлена воем страдания. Казням подвергались семьи крадушей и все родственники колдунов, осуждённых за измену Альянсу воителей. Впрочем, существует предание, что колдуны не погибли, а обернулись многоликими чудовищами, но в тёмные времена – тьма слухов.

Горан присел на ступень. Везнич стоял смиренно, прислонившись спиной к деревянной балке. За окном гудел в пляске ветер.

– Как без колдунов стражи одолели крадушей?

Альтург повёл крылом по душистой траве, словно по водной глади.

– Казмер заключил союз со змеядами, пожертвовавшими человечностью ради разрушительных сил, – обманно называющими себя учениками колдунов и порождениями чернолесьев. Перерожденцы зла наделили гончих чародейским чутьем и шиповыми булавами из моровой сланы, ядом разбившей Альфатум. А в помощники им пустили серпокрылых соколов со всевидящими глазами офитовых змей.

– Гончие и змеяды – враги.

Птица закачалась на жердочке от хриплого смеха:

– Для гончих у змеядов всегда припасена сахарная кость. У правителей града и перерожденцев разные цели, но заклятыми врагами им не стать вовек, ибо общая угроза их ненасытной власти – крадуши.

– Крадуши опасны! – Горан сжал кулаки, сбиваясь с выводов в кричащих мыслях. – Вы не можете отрицать: они калечат и рушат, пусть непреднамеренно, всё же… людям они не способны помочь.

– Верно, – подался альтург вперёд, впиваясь гипнотическим взглядом. – Но ты ведёшь крадушей в цитадель грёз – место человеческих чаяний. В крепость за Туманным лесом с невидимыми тропами. Ворожеи в заточении блуждают там каплями дождя, месяц – печальным взглядом.

Горан отшатнулся, дыша учащённо, сжимая и разжимая нервно пальцы. Хотелось бежать от коварных речей, от вещающей смуту птицы, – прочь из каменного вместилища тайн.

– Кудесники – противники всем недругам града: змеядам, безродным и крадушам, – убеждённо настаивал Горан, отступая назад, в спокойствие прошлого.

– Такими вас воспитывают, – преследовал голос птицы, – внушают пороки, приручая менее опасную часть Альфатум…

– Что? – обернулся кудесник.

Везнич стоял смиренным свидетелем откровения. Распахнув мантией крылья, альтург спросил застывшего мальчишку:

– Разве ты никогда не задумывался: откуда в мире без колдовства появляются столь умелые маги, как вы – кудесники – обескровленная опора мудрецов и града?

– М-мы талантливы, – запнулся Горан на выдохе.

Плечи его опустились. Волнение унялось.

– Талантливы… – грубо повторила птица. – Талантливы, потому что содержите в себе частицу того света – сияния Ясноликой. Как и весь мой род сказателей, навеки заточенных в слановых темницах мудрецов.

– Неправда.

Альтург вспорхнул под потолок, слепя вспыхнувшей краской крыльев:

– Почему чары крадушей щадят тебя? Столько дней плечом к плечу – ни единой хвори? Аль темнеет в твоих руках, ограничивает силы – силы, туманящие чужую память.

Птица замерла над кудесником.

– Этому есть объяснение! – злился Горан, задыхаясь от беспомощности в обломках воспоминаний.

– Кудесники – дети крадушей, – сокрушил могучим бесстрастием голос. – Цвет побегов всевластного Древа времени.

Глава 14

1

Никс разбудил шорох. Скребущийся, назойливый, откуда-то из стены. Она сонно открыла глаза. Утро. Комнату заполняло белое пламя света. «Рых-ры-ры-ррр». Искорка взобралась передними лапами на подоконник, её шея и голова балансировали, будто на макушке стоял поднос с яблоками. «Опять орлы? – Никс потёрла глаза. – Мы скоро пойдём гулять. Успокойся». Лучи согревали плечи. Наконец-то тепло. Она оставила постель и принялась одеваться: просторные штаны со шнурками на лодыжках и поясе, свитер в вишнево-синюю полоску. Сегодня предстоял путь в горы. Никс опустилась на колени, выискивая второй носок под кроватью. Рык возобновился. Босиком она побрела к обеспокоенной питомице.

За окном сосульки мелодично роняли капель. Снег таял, разливаясь голубой пастелью. Грозная туча чернолесья вновь проступила угольным наброском на горизонте. Никс погладила рысь за ухом, но та оставалась напряженной, словно бегун перед стартом. Взгляд девочки устремился вдаль. Безоблачная синева неба. Зелень хвои. Никс всмотрелась в холмы с подозрением. Что-то в знакомом пейзаже изменилось. Сосны, дома, замок в вершинах гор. Зрачки метались из стороны в сторону. В стене вновь задребезжал скребущийся шорох.

Никс отодвинула сундук с вещами. Из щели в плинтусе вынырнула лиловая мышь. Она стремглав взобралась по одежде на плечо хозяйки и острой мордочкой потянулась к уху. В стрекочущих звуках незнакомец бы услышал лишь прерывистый писк, но северянка различала ужасающее предупреждение. Мышь смолкла и торопливо устремилась к окну. От чернолесья полз сумеречно-фиолетовый туман. Никс ринулась к двери, пронзая безмятежную тишину дома криком: «Гончие!»