Тверской баскак. Том 4

Удары молота, шипение запала и грохот отбойников. Вместе с пороховой вонью небо прорезал огненный след, и вслед за ним бахнул разрыв на том берегу. Тут же шарахнули пятилитровые снаряды баллист, и противоположная песчаная коса осветилась заревом разлившегося огня.

В подтверждение моей правоты воздух буквально разорвался дикими воплями раненых и обожженных степняков, а в отсвете пожара замелькали горящие силуэты.

Словно в ответ на наш удар, полоса тумана огласилась яростным ревом и буквально выплеснула на нас бегущих ордынцев. До рва всего лишь десять шагов, чтобы их преодолеть нужно лишь несколько секунд, но мы не даем их врагу. Общий залп арбалетов и громобоев буквально сносит линию атакующих. Растянувшийся по берегу пороховой дым мешает оценить нанесенный врагу ущерб, но одно уже ясно — атака врага захлебнулась.

Дымовая завеса рассеивается, и я уже вижу заваленные трупами обе береговых полосы, и нашу, и противоположную. Ордынцы откатились от берега, но недалеко. Аланай, явно, не оставил мысли прорваться, и вся его орда растянулась по склону холма, шагах в двухстах от реки. Они уже отошли от шока, а сам их предводитель стоит впереди всего воинства с бунчуком в руках.

— Сейчас снова полезут! — Слышу за спиной голос Калиды и понимаю, что это будет решающий штурм, или мы сдюжим, или они прорвутся. На еще один не хватит уже ни их, ни нас.

Солнце уже поднялось над вершинами дальнего леса, и в свете дня мне отлично видно, как Аланай что-то кричит своим воинам. Они готовятся атаковать в пешем строю, видимо благоразумно решив не гробить своих лошадей. Многие даже снимают луки и колчаны, считая, что те будут только мешать в рукопашной схватке.

Глядя на это, я думаю с изрядной долей облегчения.

«Наше счастье, что они не знают о истинном положении дел у нас с ракетами и зарядами. Если бы знали, то наверняка бы прикрыли свои атакующие линии лучниками и завалили нас стрелами. Вот тогда было бы реально туго!»

Вытащив саблю, Аланай повел свою орду в атаку. До нас еще далековато, и они идут шагом, экономя силы. Идут неплотными цепями, явно готовясь к нашим «артиллерийским» ударам.

Чем ближе к реке, тем шаг их становится все быстрее и быстрее. Едва они входят в реку, как переходят на бег, и я слышу команду Соболя.

— Арбалетчики — пли!

Он действует как договорились. Пятьдесят шагов для арбалета прицельная дальность, а вот для громобоя это пустая трата пороха, тем более что перезарядиться все равно не успеют.

Первая линия стрелков, спустив собачку, сбегает вниз, и на ее места встает вторая. Общий залп, и вновь смена. Третья шеренга на позиции. До бегущего врага не более десяти шагов, и вот теперь к арбалетам прибавляется грохот тридцати громобоев.

В разрывах порохового дыма видно, как на миг встала ордынская атака.

«Сейчас бы добавить чуть-чуть!» — Стискиваю кулаки, но четвертой линии арбалетчиков у меня уже нет, а первая еще не перезарядилась.

Эта передышка дает степнякам возможность собраться. Аланай вновь выскочил вперед и повел опешивших было соплеменников за собой.

Во врага полетели последние ручные гранаты, и в черной бегущей волне захлопали разрывы, но это как разъяренному слону дробина. Враг сходу бросается в ров, и тот их почти не задерживает. Он наполовину завален трупами, и ордынцы озверело лезут прямо по своим мертвым товарищам.

Мои пальцы на эфесе сабли побелели от напряжения.

«Когда я последний раз ею пользовался⁈» — Мелькает в голове пораженческая мысль, но я гоню ее прочь.

Прямо передо мной над остриями кольев поднимается голова в меховой шапке, и я с широким замахом бью по ней саблей. Слышится мерзкий хруст кости, и голова пропадает. Зато тут же появляются еще две. Бью по той, что справа, но этот удар уже не так удачен и приходится на щит. Размахиваюсь еще и слышу чуть сзади рык Калиды.

— Да не маши ты так! Еще своих зашибешь! Руби, как я тебя учил, жестко, но с коротким замахом! — Выкрикнув, он отбил удар, целящийся мне в левый бок, а я все-таки обрушил всю силу удара на выставленный щит.

Один удар, второй, третий! Не принимая совет друга, я остервенело вколачиваю в щит удар за ударом пока не сваливаю настырного степняка за частокол.

Выдохнув, пытаюсь унять бешено колотящееся сердце, но адреналина в крови столько, что это попросту невозможно. Ярость буквально кипит в крови, и я вновь бросаюсь вперед, шараша саблей по лезущей голове как дубиной.

В башке сплошной красный туман, но каким-то шестым чувством я понимаю, что жив до сих пор только благодаря прикрывающим меня с боков Калиде и Соболю. Это продолжается до тех пор, пока обтянутый кольчугой локоть Калиды не оттирает меня во вторую линию, и только здесь я, наконец-то, прихожу в себя.