Тверской баскак. Том Четвертый (СИ)

Довольно улыбаюсь и специально нажимаю на слово «господа», дабы подчеркнуть мое уважительное отношение, да и слегка разрядить нервный настрой у ждущих меня людей. Здесь сейчас собрались почти все мои лучшие мастера, потому как я приехал принимать у них первый из двадцати трех, полностью переоснащенный к походу корабль.

Тверская верфь строит катамараны уже больше десяти лет, и этот далеко не новый. Ему уже лет пять, но как сказали бы в двадцать первом веке, он с буквой М, то бишь модернизированный, и эта модернизация флота потребовала поистине титанических усилий от всего моего производственного комплекса.

Получив в ответ нестройное разноголосое приветствие, прохожу мимо и направляюсь к стоящему у причала кораблю.

Подойдя, оборачиваюсь к идущим вслед за мной мастерам.

— Ну давай, Иван Еремеич, начнем с тебя! Показывай, как и что сделали!

Глава верфи, бросив взгляд на стоящего рядом старшего плотника Ясыра и хозяйку швейно-ткацкой мануфактуры Бериславу, вышел вперед.

— Так это, — он еще раз нервно кивнул головой, — все сделали как ты сказал. Мачта есть, один парус сзади, один спереди! — Загибая пальцы, Еремеич наморщил лоб и напрягся, произнося незнакомые слова: — шверт опять же, румпель. Все исправили, как ты указал!

То, что Иван Еремеич заметно нервничает, меня настораживает — значит, какой-то косяк за собой чует! Спрыгиваю на палубу катамарана и прохожу к румпелю. Навалясь, перекладываю руль с борта на борт. Идет тяжеловато, но по-другому и быть не должно. Дальше шверт. В одиночку его не поднять. Подзываю бойца, и вдвоем поднимаем и опускаем. Все вроде работает и сделано добротно, не подкопаешься.

Подумав еще, приказываю поднять гафель и смотрю, как команда все делает умело и без суеты. Подняли, опустили, затем все то же проделали со стакселем. Пощупал полотно паруса — сукно крепкое, стежок ровный и плотный. Попробовал нитку на разрыв — не гнилая.

Одобрительно оглядываюсь на Бериславу и удовлетворенно киваю ей, мол молодец, я доволен. Зардевшись, женщина даже поклонилась, мол рада стараться.

Немая сценка показалась мне забавной, и мысленно даже успеваю подумать, что с Еремеичем показалось, наверное. Переволновался мужик, вот и нервничает!

Решив так, уже было обрадовался, но тут краем глаза замечаю, как мой главный кораблестроитель выдохнул с облегчением, и понимаю, что лажа все-таки есть.

Приказываю стрелку открыть лаз одного из поплавков. Тот резво бросается исполнять, и вмиг побагровевшее лицу Еремеича ясно дает понять, что я на верном пути.

Делаю шаг к открытому люку, и Иван Еремеич тут же подскакивает ко мне.

— Да надо ли тебе, консул, туда лезть?! Что ты там увидишь в темноте-то?!

— И то верно! — На миг останавливаюсь, словно бы задумавшись, но тут же гашу вспыхнувшую было у Еремеича надежду отвертеться.

— Фонарь мне, живо! — Бросаю стоящему за спиной стрелку.

Через пару минут согнувшись в три погибели, заползаю вовнутрь корпуса. Перешагиваю через ребро шпангоута и, пошатнувшись, упираюсь ладонью в днище.

Рука хлюпает по растекшейся внизу луже.

«Вот как! — Разом вспыхиваю гневом. — За дурака меня держат!»

Первым порывом хочется выскочить наружу и заехать Еремеичу в рожу, но я все же сдерживаю себя и, дойдя до самого носа, осматриваю весь корпус. Обнаруживаю, что вода понемногу слезится сквозь швы, и по-хорошему надо бы перешпаклевать их да пройтись смолой еще раз, но в принципе еще сезон можно и на этом протянуть. Так что образ мышления Еремеича мне понятен. Эти работы не заказывались, и когда времени в обрез, чем-то можно и пожертвовать. Это понятно и простительно, непростительно другое! То что он хотел от меня это скрыть! Хотел мне лажу впихнуть, и вот это недопустимо!

Вылезаю на палубу и, отряхивая грязь со штанов и рубахи, медленно подхожу к своему главному корабелу. Тот, как-то весь сжавшись, старается не смотреть на меня и отводит глаза.

Можно, конечно, врезать ему сейчас как следует, отвести так сказать душу, но лазая в темноте, я совсем успокоился, и во мне включился уже подзабытый было учитель средней школы.

«Вот дам я ему сейчас в зубы на глазах у всех, наору… Это ж срам, позор, такое не забывается! Мужик обидится, может и обратно в Новгород свалит, а плотник и корабел Еремеич от бога! Дело свое знает, и второго такого мне еще поискать! — Все это быстро промелькнуло у меня в голове. — Нет! Надо по-другому! Надо все сделать так, чтоб и охоту отбило в будущем на авось лепить, и чтобы он еще благодарен мне остался!»

Смотрю ему прямо в глаза и говорю, чуть кривя губы в усмешке.

— Что ж! Когда хорошо сделано, так и придраться не к чему! Молодец, Иван Еремеич, надеюсь и все остальные кораблики не хуже, чем этот с верфи сойдут.

У того от удивления лезут на лоб глаза. Я вижу, что он ждал страшного разноса и пока еще не может поверить своим ушам. В его глазах читаются скачущие вопросы. Что это?! Неужто не заметил?! Да нет, быть не может!

Дабы сомнения не терзали бедолагу, я произношу все с той же усмешкой на лице.

— Как тут закончим, Иван Еремеич, ты зайди ко мне. Есть у меня к тебе разговор!