Тверской Баскак. Том Третий

На душе как-то враз потеплело, но я не позволил себе впасть в сентиментальность. Подняв руку, призываю всех к тишине и выдаю бесстрастно и чуть иронично.

— Не знаю, как там насчет консула, но в одном Мышата прав, главная беда нашего воинства в битве на Калке — это отсутствие единого командования.

* * *

Выйдя из здания Государственных приказов, не спеша перехожу площадь. Приятно поскрипывает под ногами снег, над головой чистое синее небо, а морозец слегка пощипывает нос и щеки.

«Мороз и солнце, день чудесный!» — Вспоминается Александр Сергеевич, и в таком прекрасном настроении я останавливаюсь у дверей собственного дома.

— Прохор! — Поворачиваюсь к семенящему за мной парню. — А где свертки, что я привез вчера?

Прохор чуть притормозил, но тут же нашелся.

— Так это, как положили вчера, так они и лежат в кабинете на полке.

Вчера поздно вечером я приехал из Заволжского и привез жене и дочери подарки, но заходить не стал, они уже спали. Сегодня с утра тоже не получилось, а вот сейчас вспомнил.

— Тогда так, — поднимаю строгий взгляд на Прошку, — я сейчас к жене, а ты мигом наверх, в мой кабинет, и обратно. Принеси мне все!

Сказав, я распахнул дверь и, сбросив шубу на руки Прохору, двинулся на женскую половину.

Едва вошел, как дочурка с криками бросилась ко мне на шею. Еспраксия тоже попыталась подняться, но я ей позволил. Она сейчас на последнем месяце и выглядит, как колобок.

Быстро подскакиваю к ней и усаживаю ее обратно.

— Сиди, сиди! Тебе нужен покой. — Целую ее в губы и вижу, как в ее глазах собираются слезы.

— Раздулась, как корова! Даже встретить мужа уже не могу, как подобает! — Сетует она, готовая разрыдаться в любой момент.

— Ну что ты! — Успокаивая, покрываю ее лицо поцелуями. — Дуреха! Ты у меня была и есть самая красивая и самая лучшая!

От моей нежности Евпраксия совсем разнюнилась и бормочет что-то мило и сбивчиво, а я успеваю подумать.

«И когда это я научился так врать?! Или я не вру! Я ведь действительно испытываю глубочайшую нежность к этой девчушке, что носит моего ребенка. Готов для нее на все что угодно, но… Все равно это совсем другое и никак не сравнивается с тем, что я испытываю к Иргиль. Здесь покой, там буря! Здесь ласковая гавань, где я могу расслабиться и почувствовать себя хозяином, а там бушующее море, где надо просчитывать каждый шаг. Там безумна страсть, а здесь теплое и нежное чувство. И поди разберись, что для меня важнее!»

Целую Евпраксию еще раз, и тут вбегает Прошка. Он по-прежнему в шубе, а в обеих руках у него по свертку.

— Ага! — Заговорщицки вскрикиваю и округляю глаза, — Что там у нас?!

Катерина визжит от восторга.

— Подарки! Подарки!

Мы в четыре руки быстро распаковываем пакеты и вытаскиваем куклу. Ее сшила мне Берислава по моему рисунку. Пока дочь радостно возится с подарком, я вынимаю квадратную бархатную коробочку и, открыв, вешаю на шею Евпраксии золотое колье. Тут восторгов не меньше, чем у дочери, и глядя на их светящиеся искренней радостью глаза, я по-настоящему счастлив.

И этому счастью в этот момент ничуть не мешает то, что за этим ожерельем я заехал к Фролу после того, как провел ночь с Иргиль. Не мешает, потому что я знаю, что это не попытка откупится! Этот подарок от чистого сердца, от всей души! И как это все уживается во мне, я не знаю.

* * *

От жены я сразу же прошел в свой кабинет. У меня сегодня еще несколько встреч, и одна из них с моим давним знакомцем Винченцо Перуджо.

Папский посланник в восточных землях не сидит на месте и как челнок мотается из Риги в Новогрудок, а оттуда в Новгород и обратно. Всюду он плетет какие-то свои сети, и неуемной энергии этого человека можно только позавидовать. В этот раз он заехал в Тверь на пути из Новгорода, и там я знаю, он имел долгий разговор с глазу на глаз с Александром.

О чем они говорили, я могу догадаться, но мне будет интересно найти подтверждения своим догадкам. Тем более, что отец Винченцо сам попросил об аудиенции.

Сейчас сидя за столом в своем кабинете, я пытаюсь настроиться на серьезный разговор. Папский нунций змея еще та и многое может понять без слов, а я совсем не хочу, чтобы он разгадал мои планы.

Стук в дверь, и выдохнув, я одеваю на лицо радушную улыбку.

— Да! — Кричу в закрытую дверь, и в кабинет заглядывает Прошкина голова.

— Тут этот пришел! — Он очень образно нарисовал у себя на затылке выбритую тонзуру. — Пускать?!

Киваю ему и, поднявшись из-за стола, иду навстречу вкатывающемуся маленькому круглому человечку.

— Рад встречи, отец Перуджо!

— И я рад видеть вас, сын мой! — Он протягивает мне ладонь, явно подставляя под поцелуй, но я игнорирую его замысел и попросту жму его пухлую, чуть влажную ладошку.

Задержав ее в своей руке, рассматриваю крупные камни в унизывающих пальцы перстнях и растягиваю губы еще шире.

— Не боитесь, святой отец, возить по нашей глухомани этакие сокровища? Не ровен час польстится какой нехороший человек.

Нунций тут же выдернул из моих рук свою ладонь, показывая, что на такую больную тему он шутить не расположен.