Тверской Баскак. Том Второй (СИ)

— Все! Расскажи мне все! Кто ведет вашу орду, по чьему велению вы зашли так далеко в Русские земли, сколько всадников и каким путем пойдете дальше? Расскажи мне, и я дам тебе выбор. Захочешь умереть как герой — умрешь, а захочешь уйти — отпущу. Даю слово!

Пленник медлит, и повернувшись к Калиде, я бросаю.

— Приготовь веревку!

Калида хоть и не понял ни слова из нашего разговора, но мгновенно уловил суть. Не задавая лишних вопросов, он вытащил пеньковый линь и перекинул его через толстый березовый сук.

Черные зрачки могола забегали с меня на веревку, оттуда вновь на меня и обратно на петлю.

— Решай! — Дожимаю я пленника, и тот срывается. — Ладно, я скажу!

— Говори! — В моем голосе слышится жесткий приказ, а на лице по-прежнему лежит холодная безэмоциональная маска.

Начав, пленник уже не может остановиться и начинает нести все без разбора, но из его бессвязной речи я успеваю вычленить главное. Ведет орду троюродный племянник Гуюка по линии его барласской жены. Идет самочинно, надеясь поживится в нетронутых войной землях и рассчитывая, что в случае гнева Батыя дядя его прикроет. В составе с полтысячи барласов, а остальные всякий сброд. Там и булгары, и тюрки, и черные клобуки! Всего около трех с половиной тысяч, и пойдут они от Коломны вдоль левого берега Москвы-реки прямо на Москву.

Задумавшись, выбираю из услышанного лишь то, что мне интересно.

«Гуюк через четыре года станет Великим ханом монгольской империи. Простит ли он мне разгром его племянника? Скорее всего, нет, но так ли для меня это важно⁈ Может быть, гораздо важнее то, что Батый и Гуюк терпеть друг друга не могут, и очень скоро эта неприязнь сменится прямым военным столкновением. Тогда Батый если и не похвалит напрямую, то уж точно закроет глаза на то, что Гуюковского племяша ткнули мордой в грязь, тем более что проказничает родственничек самовольно, без разрешения хозяина».

Вывод мне понравился уже тем, что развязывал руки и снимал тяжкий груз ответственности за будущую подставу юного Ярослава в Орде. И то, что идут прямо на Москву, тоже неплохо, потому что одно местечко в пригороде Москвы по левому берегу мне хорошо знакомо. В своем времени я часто бывал в подмосковном Жуковском и помню, что городок лежит на возвышенности между Москвой-рекой и лесом. Сейчас, понятное дело, там никакого города нет, но река, холм и лес то никуда не делись. Значит, поле для боя ни выбирать, ни искать не надо.

Можно смело идти к месту будущего городка Жуковский, оно подойдет, как нельзя лучше. От Москвы недалеко, успеем занять позицию раньше ордынцев, раз! Встав на вершине холма, сможем полностью перекрыть путь Орде на Москву, два! И в-третьих, фланги будут прикрыты рекой и лесным массивом, так что степнякам придется либо атаковать в лоб, либо разворачиваться и искать себе обходной путь. Отходить для них значит подставиться под удар, да и западло им будет отступать.

«Монголы ныне считают себя непобедимыми, вот и сыграем на этом!» — Мгновенно прокрутив в голове все детали, решаю, что это лучший из возможных вариантов, и поднимаюсь на ноги.

Видя, что я хочу уйти, пленник шипит мне сорванным голосом.

— Подожди, ты обещал мне выбор!

Останавливаюсь и бросаю на него смягчившийся взгляд.

— Извини, сейчас отпустить тебя не могу! Сам понимаешь почему. Вот встретим твоих соплеменников, после этого иди на все четыре стороны, держать не стану.

— Нет, я не о том! — Перекатившись, он устремил на меня горящий взор. — Я не свободы прошу, а смерти! Ты обещал, что я смогу умереть, как воин от меча. Прошу тебя сделай это и похорони в земле, как подобает.

До меня не сразу доходит, почему монгол просит убить его, но всмотревшись в его глаза, понимаю. Он предал своих и достоин наказания смертью, но умереть хочет достойно, как мужчина.

Бросив взгляд на Калиду, вижу, что тот уже догадался, о чем просит пленник, и ждет только моего решения. Почему-то жутко не хочется выполнять эту просьбу, но я сам обещал ему выбор.

Кивком подтверждаю Калиде его догадку и добавляю.

— Сделай, как он просит, и похорони батыра достойно.

* * *

Южный склон пологого холма практически голый, лишь кое-где вкрапления березовых рощиц и кустарника. Далеко на запад в низине синеет Москва-река, на восток до горизонта зеленый океан леса.

Луна потянулась к траве, и я отпустил поводья, пусть развлечется. Спешить некуда, уже приехали. Встречать орду будем здесь!

Обвожу взглядом собравшихся вокруг командиров и останавливаюсь на старшем обознике Гонзе.

— Ставь лагерь! Тут будем биться!

Склонив голову, тот сразу начинает действовать. Схема проста и давно мною просчитана. Пять метров на фургон, шесть на взвод алебардщиков. Итого одиннадцать. Одна бригада –это двенадцать фургонов, тогда длинна окружности получается сто тридцать два метра, а радиус двадцать один. На три бригады соответственно радиус будет шестьдесят три метра, и этот нехитрый расчет вбит в голову старшему по обозу.