Тверской Баскак. Том Второй (СИ)

— Впереди все чисто, а к востоку, ближе к озеру, охотничья заимка. Там люди есть.

Переглянувшись с Калидой, я сурово взглянул на гонца.

— Проверяли, кто там?

— Нет, взводный сказал сначала вам доложить.

«Молодец Ванька! — Я мысленно похвалил Соболя. — Не зря я ему разведку доверил».

Вновь перевожу взгляд на Калиду.

— Скорее всего, местные охотники из эстов, но оставлять их там нельзя. Этих эстов хрен разберешь, то они с тевтонами режутся насмерть, а то зад им лижут.

Калида кивнул, соглашаясь, и скомандовал по цепочке.

— Привал. Костров не разводить, сидеть тихо! Ерш ко мне!

Пока Ратиша Ерш пробирался к нам, я успеваю подумать, что сейчас в этом сводном отряде собраны лучшие из лучших, и те, кто дома стояли над целым взводом, здесь командуют лишь десятком.

Пока я размышлял, парень уже протиснулся к нам и Калида встретил его приказом.

— Бери свой десяток и за мной, поклажу всю здесь оставите, пойдем налегке.

Прежде чем двинуться, он повернулся ко мне.

— Вместе с десятком Соболя зажмем их так, что никто не уйдет, сколько бы их там не было.

Молча соглашаюсь с ним, но напоследок все же даю указание.

— Постарайтесь всех взять живыми, у меня тут идея появилась.

* * *

Что-то типа шалаша из еловых лап накрывает выкопанную в песке землянку. На натянутой между деревьями бечевке сушится выловленная рыба. Чуть дальше, за соснами, полоска пляжа и синева озера.

«Вот такая она, эстонская заимка!» — Ворчу себе под нос и подхожу к трем лежащим у сосны эстам. Руки у всех троих связаны за спиной, а в глазах застыл страх и ожидание.

Присаживаюсь на корточки у самого старого из них. Волосы седые, куцая бородка, на вид так около пятидесяти. Двое других подростки, явно его дети. Не догадываясь, что я их понимаю, старший шепчет молодым.

— Будут бить, пытать, терпите и про хутор ни слова. Мы уже не жильцы, так хоть Матра, да сестры ваши выживут.

Поймав бегающий взгляд эста, чуть усмехаюсь.

— У меня другой план. Вы помогаете мне, я не трогаю ни вас, ни ваших женщин.

В глазах старика вспыхнул настоящий ужас, и думаю, до него даже не сразу дошел смысл услышанных слов, так его поразило мое знание языка.

Даю ему пару секунд, чтобы прийти в себя. На испещренном морщинами лице по-прежнему стоит страх, перемешанный с удивлением, а хриплый голос звучит нервно и испуганно.

— Ты эст, что ли?!

В ответ отрицательно машу головой и продолжаю по-эстонски.

— Нет, но это сейчас неважно. Мое слово верное, можешь не сомневаться.

До пленника, наконец-то, дошло мое предложение, и в тоне его вопроса зазвучала надежда.

— Чего ты от нас хочешь?

— Немного! — По-прежнему держу на губах радушную улыбку. — Проводник нужен — раз, письмо отнести епископу Герману — два, и слух кое-какой в Дерпте пустить — три. — Расплываюсь в улыбке еще шире. — Вот видишь, сущий пустяк.

Эстонец какое-то время молчит, а потом поднимает на меня взгляд.

— Я согласен. Письмо в Дерпт отнесу сам и на рынке растолкую, что скажешь, а дети мои проводят вас куда требуется. — В его глазах вспыхивает затаенное ожидание, перемешанное с хитринкой.

Смотрю на него в этот момент и диву даюсь.

«Ну как ребенок, ей богу! Неужели он думает, что я ему поверю на слово! У него же на лбу аршинными буками написано — кинем этих дураков русских, как только развяжут».

Не спуская с него глаз, снимаю с лица добродушное выражение.

— Не глупи, придурок, детей своих пожалей!

Эст вздрагивает, как от удара, и шепчет быстро, почти про себя.

— Курат! Защити меня Уку-отец небесный от зла темного!

— Нет, — обрываю его причитания, — не защитит!

Бледно голубые глаза эста упираются мне в лицо, и впервые в них зажигается решимость.

— Говори, чего надо сделать, все выполним!

Я вновь отрицательно качаю головой.

— Это уже лучше, но все-равно не то! Сделаем вот как! Вы отведете нас на свой хутор и там я тебе скажу, что надо будет сделать и куда нас проводить. Женщины ваши останутся в заложниках. Сделаете все как надо, никого не трону. Ни баб твоих, ни дом, ни скотину, и даже деньжат еще подкину, а ежели обманешь, то не взыщи, сожгу всех вместе с домом.

Мужик вновь вздрогнул, лицо его закаменело, но я не даю ему уйти в отказ.

— Мое слово твердое, можешь верить. Зовут меня Иван Фрязин, я консул города Твери. До тебя и твоей семьи мне дела нет, у меня свара с епископом Германом, и только с ним.

Эст все еще мнется, и я пускаю в ход самый суровый аргумент.

— Откажешься, будем пытать. Ты может и выдержишь, а они? — Перевожу взгляд на перепуганные лица парней. — Они-то выдержат?!

Вижу, все, мужик сломался! Кто же своих детей сам на пытку пошлет. Он еще сомневается, и его взгляд мечется с меня на сыновей. Помогаю ему принять правильное решение.

— Верь мне! Мое слово нерушимо! Сделаете что прошу, останетесь и живы, и в прибытке.

Эти мои слова ломают упорство эста, и он шепчет пересохшими губами.

— Хорошо, все сделаю!

«Ну вот и отлично!» — С этой мыслью поднимаюсь и киваю Калиде.

— Одного развяжи. Сегодня будем ночевать под крышей.