Тверской бульвар

— Любой гражданин нашей страны имеет право на вашу защиту и понимание, — немного демагогически выговорила я Сердюкову, — и вы обязаны искать его, независимо от того, каким он был. Принимал наркотики или нет.

— А мы его и ищем. Только одно дело — искать мальчика из примерной семьи, где все говорят об искусстве. А другое — законченного наркомана, который ради дозы готов на все. Его уже невозможно спасти…

— Откуда вы знаете? Спасти можно любого, — попыталась я отстоять свою позицию.

— Ну вот когда мы его найдем, вы и будете его спасать, — предложил Сердюков.

— Кто в прокуратуре будет заниматься этим делом? — поинтересовалась я. — Вы сказали, что они взяли на контроль розыски мальчика?

— Игнатьев, — ответил мне Сердюков, — Денис Игнатьев, старший помощник городского прокурора.

— Вы можете мне дать его телефон?

— Будете жаловаться?

— Обязательно. Так вы дадите его телефон?

Сердюков надулся, словно имел право обижаться. Написал номер телефона на листочке и протянул его мне.

— И все? — спросила я его. — Больше вы ничего не хотите мне сказать?

— Что еще я должен вам говорить? — недовольно буркнул майор. — Жалуйтесь на здоровье. Только не забудьте добавить, что исчезнувший парень был наркоманом и об этом знали все его товарищи.

— Вы опросили его друзей?

— Конечно. Об этом все знали.

— Но многие уверяют, что Константин Левчев был нормальным мальчиком, прекрасно рисовал, хорошо учился. А потом вдруг в нем произошел какой-то надлом. Вы не исследовали причину такого внезапного изменения его поведения?

— Послушайте меня, уважаемая госпожа Моржикова. Я правильно произнес вашу фамилию? Так вот, психология не по моей части. Я сыскарь, у меня полно дел нераскрытых. А вы хотите, чтобы я исследовал душевное состояние мальчика, который решил колоться. Извините, у нас работа по другой части. Если этот мальчик совершил преступление, мы его задержим. Если ему продали наркотики, мы найдем тех, кто это сделал. Вот наша работа, а не исследование душевных переживаний вашего мальчика. Для этого есть родители, школа, психологи, психиатры, наркологи, врачи. Очень много разных специалистов. У меня другая специальность.

Формально он был прав. И я это понимаю. Но ведь он обязан был разобраться. Хотя зачем ему разбираться? Представьте, что вы замотанный сотрудник милиции, у которого столько дел, что их невозможно вместить в одни сутки. К вам обращаются родители мальчика, который куда-то пропал. Вы честно проводите расследование, пытаетесь его найти. И довольно быстро выясняете, что мальчик был законченным наркоманом. Что вы предпримете? Разумеется, будете ждать, пока он объявится. Проверите все наркологические диспансеры, больницы, морги. И будете ждать, когда его наконец найдут. Вот так. И он действительно не обязан переживать за этого парня. Пусть за него переживают его родители. Все правильно, но как-то не сходится. Если в милиции сидят равнодушные люди, то им лучше идти в статистику, где имеешь дело только с цифрами. На такой работе нужно чувствовать горе каждой матери, отчаяние каждого отца. Иначе не получается. Хотя я, наверное, тоже не совсем права. Они видят в своей работе столько горя и отчаяния, что постепенно закаляются. Нет, они не привыкают. Нормальные люди к такому не могут привыкнуть. Но они вырабатывают в себе как бы отстраненный подход, как хирурги, которые ежедневно режут человеческие тела, как патологоанатомы. На подобных работах если все время думать о том, чем именно ты занимаешься, можно сойти с ума.

— Мне нужны адреса его друзей, — объявила я Сердюкову. — Я знаю, у него есть двое близких друзей — Антон Григорьев и какой-то Икрам.

— Икрам Зейналов, — кивнул майор. — Мы с ними уже беседовали.

— И тем не менее дайте мне их адреса и телефоны.

— Вы можете все узнать у матери Левчева, — напомнил Сердюков.

— Будет лучше, если вы дадите мне эти адреса. — Я представила, как долго мне придется объясняться с Медеей или с профессором Левчевым. И еще представила, как с ребятами разговаривал Сердюков.

Он начал искать эти адреса. Я смотрела на него с некоторым презрением. В углу у него стоял компьютер. Он мог хотя бы иногда включать его, чтобы произвести на меня впечатление. Но похоже, что компьютер играл в его комнате роль камуфляжа или мебели. Наконец Сердюков нашел нужные адреса и передал их мне.

— Больше ничего? — осведомляется майор. — Может, вы мне тоже оставите ваши координаты?

— Вот моя карточка. — Я протянула ему визитку. — И давайте мы с вами сразу условимся. Если появятся новые подробности или какие-нибудь сообщения об исчезнувшем мальчике, то вы сначала позвоните мне. Не отцу и не матери, а именно мне. Я их законный представитель. И учтите, что у его отца больное сердце и ему много лет. Если вы вдруг «случайно» позвоните и сообщите, что тело мальчика где-то нашли, его отец может просто не выдержать. И вся ответственность за его болезнь или, не дай бог, смерть ляжет на вас. Вы меня поняли? Я вас предупреждаю официально.