Твины

— Да, конечно. Мы не агрессивны и не жаждем власти. Все что нам нужно — возможность продолжить существование. Быть может, когда-нибудь, ученые найдут способ перенести наше сознание в новые тела. И тогда мы сможем существовать отдельно от вас, разорвав цепи вынужденного симбиоза. А сейчас я не вижу смысла больше таиться. Чем дольше будем ждать, тем больше представителей моего народа могут погибнуть. К сожалению, не всегда Носитель выдерживает последствия симбиоза. Изредка, вы сходите с ума, что ведет к необдуманным поступкам. Мне жаль, что так происходит, но тут речь идет и о нашей гибели. После смерти Носителя в нашем распоряжении остаются всего те же самые пятнадцать минут. Понимаешь, нас очень мало осталось, каждый на счету.

— Так ты сейчас пытаешься обвинить нас в том, что вы гибните? — его слова задели, и я начал злиться. Меня уже все раздражало в Павле: его манера высказываться, длинные монологи, видимо свойственные всем общественно-политическим деятелям.

— Нет, что ты. Мы никого не обвиняем. Наоборот, благодаря тебе мы пришли в этот мир. Правда, если предположить, что наш мир плод твоей фантазии, то и все катастрофы, описанные тобой в книге, того же происхождения.

— Получается, что во всем виноват я? — в голове начало путаться. Все мои мысли и переживания последнего месяца нахлынули с новой силой. Я понимал, что стою на пороге великих событий, но вот только радости от этого не было. Совсем. На долю секунды я обрадовался. Наконец-то я выяснил все о виновниках смерти Мартины. Но потом, как молотом на меня обрушилось понимание, кто является истинным виновником событий. Я сам! Это я виноват в их приходе, я виноват, что один из них «вселился» в Мартину. Никто другой не виноват в ее смерти! Воспоминания пробудили во мне жажду мести с новой силой. Но кому мстить? Себе? Не-е-ет. Я всего лишь открыл дверь, но убил-то Мартину тот, кто в нее вошел. Вот кто должен понести наказание! Эти незваные пришельцы из другого мира. Я уже ничего не соображал. Во мне говорило только одно чувство — месть.

— А что будет, если ты не придешь к своему народу? — зло спросил я.

— Они будут ждать, — недоуменно ответил Павел.

— Долго?

— Сколько потребуется. Переброска, к сожалению, может растягиваться по времени до нескольких лет. Поэтому есть договоренность встречаться с определенной частотой. Нас не так много. На текущий момент осталось около десяти тысяч. Это все, кому удалось выжить из некогда миллиардного населения. Постоянные катаклизмы убивали нас быстро. Да и здесь, к сожалению, мы гибнем. Как я уже говорил, мы ненадолго переживаем своего Носителя, — его спокойствие меня бесило.

— К сожалению, гибнете и вы? — я уже не контролировал себя. — Если бы не вы, некоторые люди не погибли. Они бы остались живы до сих пор! Вы виноваты в ее смерти! Я бы хотел, чтобы эти чертовы параллельные миры никогда не пересекались.

— Постой! Сделай передышку! У тебя что-то случилось? Я чувствую, ты переживаешь. Постарайся успокоиться и объяснить мне, пожалуйста, — я немного отошел от своей вспышки. Пройдя в кабинет, я открыл ящик стола и очень бережно достал газетную вырезку. Давно поклялся ее выкинуть, но рука так и не поднялась. На ней была фотография Мартины, улыбающейся и бесконечно прекрасной. Ниже шла статья и в самом конце фото: тело на асфальте и крупным планом кривые кровавые буквы. Полиция вела расследование, но они так ничего и не выяснили. Я физически ощутил, как задрожал голос Павла во мне.

— Петра… — едва слышно прошептали мои губы. — Петра, как же так? Не верю, что ее больше нет. Она была совсем ребенком. Я узнал бы ее почерк, когда угодно, ведь это я научил ее писать свое имя. — Из моих глаз текли слезы. Добравшись до кухни, трясущимися руками налил стакан виски. Нам это сейчас было нужно. И пусть я ненавидел всех Твинов и Павла в их числе, но сейчас алкоголь — это то, что могло нас успокоить. Молчание на кухне длилось, кажется, не меньше часа. Павел не проявлял желания общаться. Поднявшись со стула, я прошел в ванную и, опершись о раковину обеими руками, посмотрел в зеркало. Недельная щетина, синяки под глазами, впалые карие глаза казались потухшими. Я пытался рассмотреть в себе того, кем был чуть больше четырех месяцев назад, но увидел лишь разочаровавшегося в жизни человека.

— Понимаю, что ты чувствуешь, Карл. Я так же, как и ты потерял очень близкого мне человека. Более того, ребенка, к которому привязался, — голос Павла уже привычно возник в моей голове.

— Не думаю, что это одно и то же. Мартина была смыслом моего существования, я никогда и никого не любил так, как ее. Моя Марти была очень независима. Она ко мне-то с трудом привыкала, а тут такое. Быть может эта ваша Петра попыталась заговорить с ней и Мартина все поняла. «Чужак» в собственном теле…этого она и не выдержала, — я надолго замолчал, глядя в зеркало. Даже чувство мести, казалось, ушло на второй план. Его приливы и отливы были следствием моих сомнений. Видимо, я балансировал на грани, и не хватала одной лишь капли, чтобы опрокинуть котел с этим жутким варевом.