Твёрдость по Бринеллю

Но Илья ее тираду понял по-своему. Вскоре он снова появился на пороге комнаты: как видно, он уже все переварил, и теперь имел потребность высказаться. Впрочем, вид у него был довольно обескураженный — подойдя к Валентине, он сказал, глядя в сторону:

— Слыхал я, что женщинам платят деньги, но никогда с этим не сталкивался. Не думал я, что ты такая…

— Какая?! — взорвалась от его нелепой догадки и завопила Валентина. — Неужели ты не понимаешь, что у меня просто нет лишних денег, чтобы содержать еще и тебя, ну хотя бы кормить? На свой прокорм ты хотя бы должен иметь деньги?..

Но Илья упорно не хотел ничего понимать.

— Ты меня очень обидела, — говорил он. — Я не ожидал, что ты такая. Первый раз встречаю женщину, которая просит деньги…

Валентина поняла, что объяснять что-то своему обиженному гостю бесполезно: от так и останется на своей точке зрения, наигранно ли, искренне — все равно. Ее охватила злость, раздражение на Илью. Она терпеть не могла несостоятельных, беспомощных мужиков. Малейшую попытку кого-либо из них «прокатиться» за бабий счет — пусть это будет всего лишь билет в кино или на автобус — она расценивала как проявление дикости и пошлости при отсутствии всякого понятия о мужском достоинстве и чести. С такими «мужчинами» она расставалась незамедлительно, даже не удостаивая их изъявлением презрения, ибо для нее звание мужчины они утрачивали. Мужчина должен быть опорой, поддержкой женщине, а не захребетником!

К великому ее сожалению, лишь однажды в жизни ей встретился настоящий мужчина, не пожелавший утратить своего достоинства ни на миг. Правда, он был еще молод….

В окрестностях Вильнюса, в туристической поездке, она познакомилась с восемнадцатилетним мальчиком-поляком. Он жил недалеко от их турбазы. Они понравились друг другу и почти не расставались. Однажды их группа поехала в Тракайский замок не теплоходе. Валентине не хотелось расставаться с Вольдемаром, и ему — с ней, но у него не было денег на билет — всего тридцати копеек. Валентине так и не удалось уговорить его сесть с ними вместе на теплоход — речь шла о самоуважении. Она уехала одна, а он пустился пешком вокруг озера, и когда теплоход причалил у замка, он уже, как рыцарь, встречал ее на берегу с букетом цветов. Вот образец мужчины, честного молодца, который Валентина принимала, от которого не хотела отступаться, и подделок никогда не признавала. А этот… Она вернулась мыслями к Илье. Вместо того, чтобы привезти ей и детям хотя бы по шоколадке — гостинцы, древний обычай, пока еще никто не отменял, — он явился сюда гол как сокол! Ну ждешь ли от взрослых людей — мужчин! — такого? А когда мужчина ведет себя как ребенок, к нему и отношение — как к ребенку…

— Да у тебя хоть деньги-то на билет, на обратную дорогу, есть? — вспомнила Валя. — Как ты домой вернешься? — безжалостно стала допрашивать она гостя, получив, согласно своим принципам, право на сеанс легкой терапии неудавшегося жениха.

Илья сконфуженно молчал. Денег, действительно, не было, а женщина, как оказалось, любила его не настолько, чтобы отдать последнее…

«Он, что, не подумал даже о билете? Или не ожидал такого приема? Да где у него голова-то? Или… он так привык?» — рассерженная Валентина схватила стоявший у порога веник и пошла подметать пол, чтобы отвлечься от конфузной ситуации, хотя никогда не делала этого при гостях. Илья, желая загладить неловкость положения, решил тоже принести какую-нибудь пользу. Он подошел к Валентине, похлопывая по узкой и длинной ладони миниатюрным молоточком, который Валя использовала при чеканке по фольге.

— Ну что, где тебе надо приколотить? — с легкой озабоченностью спросил он. — Ты говорила, что ковер надо повесить на стену… Где он?

Валентина недоуменно посмотрела на него и на молоток: может, шутит? Или недопонимает? Как будто серьезен…

— А… чем ты собираешься приколачивать?

— Молотком, — показал ей Илья миниатюрную игрушку. — Где у тебя гвозди?

«Да ты хоть видел ли когда-нибудь ручник? — устало подумала Валя. — Уж не говоря о том, держал ли когда-нибудь его в руках… Правда, молоток от ножниц отличаешь», — усмехнулась она.

Перед ней ясно встал образ Ильи — «мужчины, опоры и надежи матери, семьи» — и почему-то там, в Нарьян-Маре. «Хорош, наверно, помощничек… Молотка не видал, пилы в руках не держал, да кто он есть-то на самом деле? На кисейную барышню мало похож… Только с ружьем по тундре бегать и способен? Да и там еще надо на него посмотреть…»

— Знаешь, у меня ковер еще не подготовлен, да и двоим мужикам надо прибивать, нам с тобой его не удержать, — отказалась от помощи Валя.

Илья не огорчился:

— Ну не надо, так и не надо, — с той же озабоченностью на лице он исчез за дверью.

***

В отношениях женихающихся наметилась прохладца. Полдня они проходили друг возле друга рассерженные, молчаливые. Илья все как-то больше смотрел в окно, Валентина его не тревожила — «пусть его, раз такой осел». Вечером Илья куда-то засобирался. Оделся. Валентина спохватилась: вроде как из дома гостя выгнала, нехорошо. Подошла:

— Ты куда? Куда ты, без гроша в кармане?