Твое сердце будет разбито. Книга 1 (СИ)

— Я откуда знаю, что там стояло? — недовольно взглянула на нее кассир. — Вы же видите, какую цену пробивает? Видимо, поменять не успели. Брать будете или как?

— А можно от колбасы отказаться? — вздохнула бабушка. Кажется, ей было безумно неловко.

— Можно, — поморщилась кассир. — Сейчас отмену сделаю.

У меня защемило сердце. Ну как же так? Почему кто-то живет богато, когда старики не могут позволить себе чертову палку колбасы? Разве это справедливо?

— Не убирайте! Я добавлю! — спешно сказала я. — Сколько там не хватает?

— Тридцать два рубля, — ответила кассир, скользнув по мне равнодушным взглядом, и я полезла в карман. Там как раз лежало пятьдесят рублей.

— Девушка, милая, не надо! — ахнула бабушка. — Ты чего, себе лучше шоколадку купи!

— Ничего страшного, — улыбнулась ей я. — Мне приятно помочь, вы что!

Перед тем, как уйти, бабушка сунула мне в руки горсть конфет из своего кармана. Обычных дешевых леденцов в обертках, которые, кажется, не менялись с советских времен.

— Вот, возьми, — сказала она, вкладывая конфеты мне в ладонь. — Чай с ними попьешь. Спасибо, выручила старую.

Отказываться было неловко, и я сунула их в карман. Мы попрощались, и я повернулась к кассиру, чтобы расплатиться, однако это сделал Барс. Он протянул ей наличку, получил сдачу и, взяв пакет, подтолкнул меня вперед.

— Идем, — бросил Барс, и я пошла следом.

— Скажи, сколько вышло! Я тебе на карту переведу! У тебя же есть карта? Эй, ты меня слышишь? Прием, Барсик! Алло!

Он молчал. Совсем дурной, что ли? Что опять не так?!

— Кофе хочешь? — вдруг спросил Дима, останавливаясь около островка с названием «Кофе с собой». Его вопрос поставил меня в тупик.

— Не знаю, — заморгала я.

— Значит, хочешь, — почему-то решил он, разглядывая витрину. — Какой? Капучино? Латте?

— Молочный коктейль, — призналась я и скромно добавила: — Клубничный. Без трубочки.

Он купил мне коктейль, себе — кофе с корицей, и мы пошли дальше. Надо же, Дуболом умеет быть милым.

***

Дима и Полина остановились у кофейного торгового островка, не замечая, что на них смотрит субтильный мужчина с усами, одетый в модный костюм.

— Вот ты где, гаденыш, — тихо проговорил он, недобро разглядывая парня. Заметил его еще в гипермаркете.

Это же он ему крыло машины расцарапал! Маленький уродец! Да эта тачка стоит дороже в три раза, чем его жизнь! Сначала пробрался в магазин, хоть и несовершеннолетний, потом ему новую тачку испоганил.

Таких учить жизни надо. Пусть теперь платит. А что? Раз нашлось ума и наглости портить чужие вещи, так пусть найдутся и бабки.

Это дело принципа.

К мужчине подошел охранник, закончивший смену — его он специально только что вызвал по телефону.

— Что такое, Антон Валерьич? — спросил охранник.

— Видишь, парень стоит? Да, вон тот, здоровый такой, кофе покупает? Проследи за ним. Разумеется, не за просто так, — пригладил усы мужчина. — Пробей, где живет, кто такой. Понял?

— Понял, что непонятного? — отозвался охранник, разглядывая спину удаляющихся Димы и Полины. — Все сделаю, Антон Валерьич.

И он пошел следом за ними.

***

Мы вышли из торгового центра, и Дима вдруг резко развернулся. От неожиданности я едва не врезалась в него и ткнулась носом в молочную пенку — коктейли я всегда пила без трубочек.

— Я тебя не понимаю. Почему ты такая? — спросил Барс, сведя темные брови к переносице.

— Какая — такая? — не поняла я, вытирая пенку с лица.

— У тебя жизнь не сахар. Заставили переехать. Травили в школке. Отчим явно поехавший. Я хренью заставляю заниматься. А ты вместо того, чтобы всех ненавидеть, ходишь и улыбаешься, — тихо сказал он. Его глаза казались темными, будто ночь. — Помогаешь другим. Почему ты такая добрая?

Он сказал это так, будто бы обругал. Будто бы быть доброй — преступление.

— Это плохо? — с вызовом спросила я.

— Рядом с тобой я чувствую себя грязным уродом, — вдруг вырвалось у него. — Как будто бы ты — ангел, а я рядом с тобой — мразь последняя.

— Я просто делаю то, что хочу. Если я могу помочь — помогу. Да, я знаю, что я дура. Но вот не могу иначе. Думай обо мне что хочешь, Дима.

— Я вообще о тебе не хочу думать. Но…

— Что — но?

— Не могу перестать делать это. Дай мне руку, — попросил Барс. Не приказал, а именно попросил.

— Зачем? — спросила я, не зная, что думать.

— Просто дай мне руку и идем домой. Ты ведь хотела приготовить мне ужин. Хотя…

— Что?

— Замри.

Он коснулся моего носа и убрал с него молочную пенку, которую я не заметила.

Я вложила пальцы в его ладонь, и мы пошли в сторону наших домов. Молча. Не знаю, о чем думал Барс, а вот у меня в голове были мысли о том, что рядом с ним спокойно, хоть он и дурачок.

— Когда я делаю что-то хорошее, то надеюсь, что папа увидит это, — вдруг призналась я, когда мы оказались во дворе. — И обрадуется.

— Думаешь, он наблюдает за тобой?

— Конечно, — уверенно ответила я.

— И откуда? Оттуда? — хмыкнул Барс и кивнул в небо, высокое и прозрачно-синее. Такое небо бывает только осенью.

— Отсюда, — коснулась я свободной рукой левой стороны груди. — Отсюда виднее, чем из космоса. А знаешь, почему?

— Почему же?

— Потому что человеческое сердце размером с целую вселенную.