Твое сердце будет разбито. Книга 1 (СИ)

— Я тоже не очень хорошо учусь, но свои три — три за сочинения получаю, — хмыкнул Леха. — А как у тебя с другими предметами?

Дилара потупилась.

— Примерно так же…

— Слушай, а ты куда поступать-то хочешь? — спросил парень.

— В мед…

— И каким доктором собираешься стать? — еще сильнее заинтересовался Леха.

— Пока не знаю, — пожала плечами Дилара. — Наверное, стоматологом буду, как родители. А что?

— Хочу знать, чтобы к такому врачу, как ты, случайно не попасть, — захохотал Леша.

— Перестань, — нахмурилась Дилара.

— А что? Мне мое здоровье дорого!

— Пожалуйста, хватит.

— Придешь к такой, как ты, сделать пломбу, а она зуб вырвет, — не мог остановиться тот. И, кажется, перешел грань — подруга дернула плечом и выбежала из кабинета. Леха недоумевающе посмотрел на меня.

— Ну ты и дурак, — покачала я головой и пошла следом за Диларой, хотя сама хотела словно невзначай спросить к парней о вчерашнем вечера. Как так вышло, что Барс тусовался с этой своей мерзкой Викой? Сам он со мной не разговаривал — лежал на парте, сложив руки под голову, и спал. Даже представлять не хочу, из-за чего он мог не выспаться. Вернее, из-за кого.

Я догнала Дилару в коридоре и остановила его. Она была расстроена и зла одновременно.

— Ну ты чего? — взяла я ее за руку.

— Костров идиот.

— Идиот, — вздохнула я.

— Но он прав! Я тупая, Полин, — нахмурилась Дилара. — И меня это раздражает. Я ничего не понимаю. Объясняют новую тему, а я не въезжаю. Чувствую себя идиоткой.

— Потому что ты старые темы не понимала. Это как учить таблицу умножения, не зная цифр.

— Наверное. Раньше я хорошо училась. В старой школе. До травли, — призналась Дилара. — А потом забила. Да и родители всегда говорили, что оценки не главное. Папа как-то сказал, что в любом случае запихает меня в мед, и я перестала париться. К тому же многие учителя мне просто так тройки рисуют. Конечно, директор в папиной клинике зубы делает. Да и не только он…

— А с репетиторами ты занимаешься? — вздохнула я.

— По химии и по биологии, потому что их сдавать надо для поступления. Но их я тоже особо не понимаю. — Дилара вздохнула. — Хотя на математику и русский вообще забила. Честно говоря, не знаю, как буду учиться в академии. Стану посмешищем. Да забей.

Она криво улыбнулась и хотела было повести меня обратно в класс — перемена должна была вот-вот закончиться.

— Слушай, а если найти репетитора, который бы нашел твои пробелы и стал бы тебя натаскивать на те же тесты по математике? — спросила я.

— Не хочу, — замотала головой Дилара. — Я слишком для этого тупая, правда!

— А хочешь, я с тобой буду заниматься? — спросила я, а подруга лишь рассмеялась в ответ и все-таки потащила меня в класс.

— Надо будет узнать про то Барса и Настю, — по пути сказала она. — Ты официально его девушка. Пусть ведет себя подобающе.

Я ничего не успела ответить ей — рядом с кабинетом увидела Малиновскую и Барса, который стоял к нам спиной и не видел.

— Где Власов, Малина? — спокойным голосом спросил он.

— Да не знаю я! — выкрикнула она нервно. Кажется, больше всего на свете ей хотелось сбежать, но Лика не могла этого сделать.

— Да ладно? — усмехнулся Барс.

— Правда, не знаю!

— Ты передала ему, чтобы в школу пришел? Я с ним еще больше поговорить хочу, чем раньше.

— Он не отвечает…

— Телефон, — велел Барсов, и глаза Малины забегали. — Дай свой телефон.

— Зачем?

— Позвоню твоему дружку-пирожку. Я же его одноклассник. Если он болеет, навещу его. Принесу апельсинчики, — усмехнулся Барс. — А то мне очень не нравится, что он к моей девушке клеился. Поговорить бы нам с ним надо.

Моей девушке… Это прозвучало так уверенно, будто бы мы с ним, и правда, были парой. Жаль, что это не так.

Однако взять телефону Малиновской Барс не успел — появилась учительница и загнала всех в класс, потому как прозвенел звонок. Весь урок Барс делал вид, что меня не существует, а на перемене, сев на нашу парту, небрежно кинул:

— После школы пойдешь со мной.

— Куда? — безразлично спросила я, складывая ручки в пенал.

— Куда скажу. И еще, детка. Не груби мне и улыбайся. Ты моя подружка, играй свою роль на отлично. — Барс нагло похлопал меня по щеке, и я треснула его по руке. Пусть Вику свою хлопает! Хоть по щеке, хоть по заднице. Она у нее широкая, ему, наверное, нравится! А мы, колхозницы, скромно постоим в сторонке.

Видимо, в моих глазах было столько злости, что Барс опешил.

— Ты чего? — спросил он.

— Не трогай меня.

— Подумаешь, до лица дотронулся. Вообще-то, я тоже играю роль твоего парня.

— А с другими девчонками ты какую роль играешь? — прищурилась я. –

— Ты чего несешь, синеглазая? — склонил голову на бок Барс.

— У меня репетитор сегодня с двух до четырех, так что после школы я пойду к нему, а ты пойдешь нафиг, — вырвалось у меня.

— Я же сказал, не дерзи мне, — сквозь зубы проговорил Барс. Его взгляд потемнел, и мне стало не по себе. Боже, Полина, не говори с ним настолько дерзко, он же не в себе.

Едва я подумала об этом, как память подсунула вчерашнее воспоминание — как крепко Барс обнимал меня на берегу реки. И как нежность опаляла меня, будто пламя. Что же такое? Откуда такие эмоциональные качели?