Твое сердце принадлежит мне

Сразу она не ответила, и Райан уже подумал, что чем-то обидел ее или сморозил глупость, чего она от него никак не ожидала. Но Саманта спросила:

– Какая сторона?

– Не знаю. До конца еще не разобрался. Но у меня есть предчувствие, что когда разберусь, когда пойму эту твою сторону… тогда мне станет ясно, почему ты отказалась стать моей женой.

Она посмотрела на него с такой нежностью, что он чуть не заплакал.

– Сэм, – продолжил он, – возможно ли то, что я чувствую? Скажет ли мне книга, что нет во мне чего-то такого, что тебе нужно больше всего?

– Полагаю, что да. Скажет. Хотя я написала ее не для того, чтобы просветить тебя.

– Понимаю.

– Но, и это неизбежно, в книге я вся. И та часть, что находится под светящимся планктоном.

Меланхолии в ее улыбке добавилось.

Райан огляделся, гадая, а осознают ли прохожие драму, которая разворачивалась у них на глазах. Сэм уже стала литературной знаменитостью, и он не хотел дискредитировать ее, устраивая сцену.

Но приехавшие в торговый центр за покупками проходили мимо, не удостаивая и взглядом сидящую на скамье парочку, подростки смеялись чему-то своему, влюбленные плыли, держась за руки, занятые друг другом, и только ирландский сеттер, которого вели на поводке, пристально глянул на них, словно учуял запах печали, но его уже утягивал за собой мужчина в шортах цвета хаки и биркенштоках[33].

– Сэм, знаешь, я бы хотел, чтобы ты просто сказала, чего ты во мне не нашла.

– Я пыталась, все время, когда мы были вместе.

Райан нахмурился.

– Я был таким тупым?

Когда Саманта заговорила, в голосе звучало сожаление:

– Такое не обсуждают, как неприятный запах изо рта или застольные манеры, Райан. И разом обрести не удастся, узнав, что я без этого не могу. А самое ужасное – имитировать, будто это у тебя есть. Потому что я так захотела.

– Так как же мне узнать, что это, чего мне не хватает… из подтекста?

– Да. Из подтекста, который говорит о том, как я жила, что чувствовала, что считала для себя важным.

– Сэм, я заблудился.

В ее голосе послышалась уже не меланхолия, а боль.

– Милый, я знаю. Знаю, что заблудился, знаю, и от этого у меня рвется сердце.

Он рискнул потянуться к ней, и она взяла его руку. От чувства благодарности у Райана перехватило дыхание.

– Сэм, если я вчитаюсь в книгу и все-таки пойму, что тебе необходимо, чего у меня нет, и попытаюсь измениться в нужную сторону, пусть я не знаю, в какую, сможем мы предпринять вторую попытку?

Она крепко сжала его руку, будто хотела держаться за него до скончания веков.

– Слишком поздно, Райан. Я бы хотела сказать другое, но… слишком поздно.

– У тебя… кто-то есть?

– Нет. И не было, за целый год ни разу не ходила даже на свидание. Мне хорошо одной, я больше ничего не хочу. Может, когда-нибудь кто-то и появится. Не знаю.

– Но ты любила меня. Я уверен, что любила. Нельзя же любить от одного дня и до другого.

– Я и не переставала.

Эти три слова не вызвали у него восторга, пусть несли в себе столь радостную весть, но безмерно опечалили: ее голос переполняло горе, душевная боль, с какой жены говорят об их безвременно ушедших мужьях, любовь к которым теперь так и останется невостребованной.

– Я тебя люблю, – добавила Саманта, – но больше не смогу влюбиться в тебя.

– Ты противоречишь себе, – в его голос прорвалось раздражение.

– Нет. Есть разница.

– Не такая, чтобы иметь хоть какое-то значение.

– Все имеет значение, Райан. Все.

– Пожалуйста, скажи мне, что я сделал не так?

Ее лицо перекосило от ужаса.

– Нет, Господи, нет!

Такая реакция совершенно не соответствовала его вопросу. В конце концов, он всего лишь другими словами хотел спросить, чего в нем ей не хватало.

Резкость ответа показала ему, что они находятся в поворотной точке их отношений, и отношения эти могут развернуться как к свету, так и к темноте, обрести надежду или лишиться ее навсегда.

Создавая программное обеспечение, занимаясь бизнесом, он научился распознавать такие моменты, которые могли сбросить его в пропасть или вознести на вершину.

– Пожалуйста, скажи мне, – настаивал Райан. – Скажи мне, что я сделал.

Ее пальцы до боли сжали его руку, ногти впились в кожу, едва не раздирая ее до крови.

– Любить тебя и говорить об этом? Лицом к лицу? Невозможно.

– Но если ты меня любишь, ты хочешь пройти через это так же, как и я.

– Пройти через это нельзя.

– Мы сможем, – настаивал Райан.

– Я не хочу все уничтожить.

– Уничтожить что? Что остается, если мы не предпримем вторую попытку?

– Год, проведенный нами вместе, когда все было так хорошо.

– Этого не уничтожить, Сэм.

– Можно. Разговором о том самом.

– Но если мы просто…

– Теперь в этом нет смысла. Только слова на правильный путь нас не выведут. Ничего не предотвратят.

Он уже открыл рот, но она остановила его, прежде чем с его губ сорвалась очередная мольба.

– Нет. Позволь мне и дальше любить тебя. И позволь помнить то время, когда я была в тебя влюблена. Пусть оно останется со мной навсегда.