Твое сердце принадлежит мне

В бизнесе каждую неудачу он рассматривал как трамплин к будущим успехам, каждый триумф считал ступенькой к еще более впечатляющим достижениям. Никогда не сдавался, не капитулировал, а если порою и соглашался на тактическое отступление, то лишь с тем, чтобы получить преимущество в чем-то более важном.

Ему хотелось бы думать, что это растущее смирение – проявление стойкости духа, призванное побороть отчаяние. Но стойкость требовала мужества, а Райан чувствовал, что с каждым поворотом колес лимузина мужества у него остается все меньше и меньше.

Он задался вопросом: а может быть, все его поведение в последние пять дней (полет в Лас-Вегас, незаконное проникновение в квартиру Ребекки Рич и дом Спенсера Баргхеста, и прочее, и прочее…) – всего лишь отчаянная попытка отвлечься от мыслей о диагнозе, который он услышит от своего кардиолога в этот день? Страшась приговора к смерти, изменить который не в его силах, он искал злодея, с которым мог бы сразиться.

Когда они подъехали к зданию, в котором находился кабинет доктора Гапты, лимузин остановился у тротуара под знаком «Остановка запрещена».

Райан сунул фотографию Терезы в конверт из плотной бумаги.

Водитель вышел из кабины и направился вокруг лимузина, чтобы открыть Райану дверцу.

Не зная, что и делать, Райан взял фотографию умершей женщины с собой, но не для того, чтобы показать кардиологу. Хотел держать ее при себе, как талисман, сила которого не позволит ему сделать последний шаг от смирения к отчаянию.

Глава 22

– Кардиомиопатия, – объявил доктор Гапта.

Он пригласил Райана в свой кабинет, словно хотел поделиться трагической новостью в менее формальной обстановке.

На полочке за столом стояли фотографии семьи врача. В серебряных рамках. Очаровательная жена. Две дочери и сын, симпатичные дети, и золотистый ретривер.

С фотографиями членов семьи соседствовала модель яхты и еще две фотографии, уже всей семьи, включая ретривера, на борту этой самой яхты.

Выслушивая диагноз, Райан Перри завидовал кардиологу: у него и семья, и полнокровная жизнь, что, похоже, куда лучше огромных богатств.

– Болезнь сердечной мышцы, – продолжил Гапта. – Она приводит к уменьшению силы сокращений и, следовательно, к ухудшению циркуляции крови.

Райан хотел спросить о причине, возможности отравления, упомянутой Форри Стаффордом, но решил не торопить события.

Доктор Гапта, как и прежде, четко выговаривал слова, но в мелодичность его голоса вкралось сострадание.

– Кардиомиопатии делятся на три основные группы – рестиктивная, дилатационная и гипертрофическая.

– Гипертрофическая, – кивнул Райан. – Та, что у меня.

– Да. Анормальность волокон сердечной мышцы. Клетки сердца не функционируют, как должно.

– А причина?

– Обычно это наследственное.

– У моих родителей ничего такого не было.

– Возможно, у их родителей. Иногда симптомов нет, просто внезапная смерть, и обычно она списывается на инфаркт.

Дедушка Райана со стороны отца умер от внезапного инфаркта в сорок шесть лет.

– Какое лечение?

Кардиолог смутился.

– Эта болезнь неизлечима, – по тону чувствовалось: тот факт, что медицинская наука еще не нашла способа лечения этой болезни, он воспринимает как личную неудачу.

Райан сосредоточил взгляд на золотистом ретривере, запечатленном на семейной фотографии. Он давно хотел завести собаку. Но не мог выкроить для нее место в своей и без того загруженной жизни. Ему всегда казалось, что еще успеет, времени хватит.

– Мы можем только использовать мочегонные препараты с тем, чтобы контролировать сердечную недостаточность, и антиаритмические, чтобы обеспечивать равномерность сердцебиения.

– Я – серфер. Веду достаточно активную жизнь. Какие придется вводить ограничения? Что изменится?

Замешательство в глазах кардиолога заставило Райана оторвать взгляд от золотистого ретривера.

– Дело не в характере ограничений… а в том, сколько вы проживете.

И в добрых глазах врача, как в хрустальном шаре предсказательницы судьбы, Райан увидел свое будущее.

– Ваше состояние не останется стабильным, Райан. Симптомы… в чем-то мы сможем помочь, но с самой болезнью ничего поделать нельзя. Сердце будет функционировать все хуже.

– Как долго?

Доктор Гапта перевел взгляд с Райана на еще одну семейную фотографию, которая стояла у него на столе.

– Я думаю… не больше года.

В ту ночь со среды на четверг, корчась от боли на полу спальни, Райан ожидал, что сейчас и умрет. В последующие дни опасался, что может умереть в любой момент.

И целый год, казалось бы, следовало воспринимать как нежданный подарок, но вместо этого прогноз кардиолога обрушился на Райана, будто нож гильотины, вызвав столь сильную душевную боль, что он не мог произнести ни слова.

– Я мог бы рассказать вам о прогрессе в исследованиях стволовых клеток, – продолжил доктор Гапта, – но в ближайшие год-два прорыва ждать не приходится, а вы не тот человек, которому будет приятно думать, что в отдаленном будущем ваша болезнь более не станет представлять опасности. Поэтому остается только трансплантация.