Твое желание. Фрол

Встряхнув головой, облегченно выдыхаю, снова пытаюсь взглянуть на часы, но неожиданно мой подбородок приподнимает вверх мужской палец, чтобы я увидела толику недовольства в темных глазах. А потом этот чудесный волшебный джинн, видимо, сам сходит с ума, потому что непререкаемым тоном ставит меня в известность:

— Чулки — это хорошо. Мне нравится. А вот трусики надо было давно уже снять.

Глава № 6

Трудно сказать, что поражает меня сильнее — наглое, самоуверенное поведение незнакомца или его заявление.

— Интересно, когда я должна была это сделать, — удивляюсь я, безуспешно отпихивая его ладонь. — Может, сразу при входе в клуб?

— Можно было при выходе из квартиры, — отвечает прохладно он и сам убирает руку. — А можно было с утра вообще их не надевать.

— Это такие правила клуба?! — выдавливаю ошеломленно, пытаясь понять, почему мужчина, который должен спрашивать «Чего изволите, госпожа?», выглядит недовольным, как будто ожидает услышать эти слова от меня.

— Это мои правила, — чеканит он, с укором мазнув взглядом по платью, которое я одернула.

Сговорились эти волшебники, что ли? Дед Мороз в детстве требовал рассказать стишок и спеть песенку, прежде чем отдать мне подарок, который купили мои же родители. Джинн тоже сначала выдвигает свои требования, вместо того, чтобы хотя бы узнать, чего хочу я.

— Я жду, — приказной тон джинна помогает вспомнить, почему его прототипа вообще заточили в лампу.

И только я собираюсь поинтересоваться, помнит ли об этом и он, как понимаю: скорее всего, он просто привык работать по сценарию одной шоу программы! По типажу ему больше подходит роль доминанта, вот он и пытается ее применить ко мне.

— Скучно, — сообщаю я, с трудом давя зевок, все же меня разморило, — я была уверена, что уж вы… — обвожу взглядом такую фактуру, — способны на какую-то импровизацию!

Я слышу, как он с шумом наполняет легкие воздухом, но честное слово, с дедом Морозом было куда интересней — тот все-таки вместе со мной плясал возле елочки, а этот хочет, чтобы все сделала я.

— Импровизация, значит… — задумчиво тянет джинн. — Разве что в качестве исключения…

Зевать тянет так сильно, что я все-таки прикрываю ладонью рот, устало закрываю глаза, и…

И в следующий момент буквально взлетаю!

Я только и успеваю разок хлопнуть ресницами и понять, что это джинн зачем-то выдернул меня с дивана, как этот наглый субъект обхватывает мою голову руками, с победным блеском в глазах ловит мой растерянный взгляд, и… накрывает мои губы своими!

Попытка отпихнуть мужчину проваливается с треском, как и попытка его укусить. И потом, он ведь не медлит, а действует! И причем так напористо, с таким жаром и так умело, что спустя пару мгновений я вынужденно признаю: свою шоу программу он делает мастерски. И еще этот запах арабики…

И я даю себе разрешение посмотреть еще один маленький акт, а потом уж…

Не знаю, не хочу думать, на ком он оттачивал свое мастерство, но его поцелуи выбивают из моей головы все связные мысли. И единственное, что я пытаюсь теперь — устоять на ногах, когда перед глазами туман, а в ушах гулкий шум. И уже на вино не списать, потому что я точно знаю — во всем виноваты губы мужчины, жесткие, властные, которые заставляют меня задыхаться и хвататься за единственную опору, которая мне доступна.

Естественно, это джинн. Только по чистой случайности мои ладони хватаются не за его рубашку, а за шею, соскальзывают чуть ниже, в ту область, где мне мерещилась татуировка, и самовольно пытаются провести маленькое расследование. Джинн издает странный гортанный звук, который действует на меня как щедрая доза афродизиака, и даже мелькает мысль, что, пожалуй, я пересмотрю свое отношение к этим волшебным мошенникам.

А потом и она разбивается вдребезги, когда одна рука мужчины опускается вниз, игриво очерчивает мое декольте, скользит жаркой змеей по моей спине и притягивает к себе, заставляя пойти на еще одну уступку и признать, что обоюдное желание — это лучше, гораздо лучше. А еще жарче, безумней, и…

— Сними их, — слышу чуть хриплый шепот, когда мне позволяют сделать единственный вздох.

Но, не давая времени вынырнуть из наваждения и понять, чего от меня хотят, джинн снова меня целует. На этот раз мягко, будто уговаривая, хотя для него это состояние и непривычно.

— Сними… — повторение просьбы, еще один вдох, и снова мои губы в сладком плену, из которого не тянет освобождаться.

Я все еще пытаюсь сориентироваться, чего добивается джинн, а он уже понимает, что я не та послушная девочка, которой всегда была в детстве, и начинает действовать сам. Ловким движением руки, никакого мошенничества, поднимает подол моего платья, скользит горячими пальцами вдоль линии моих чулок и, впитав в себя мой стон, пытается вклиниться в тот участок моего тела, где сейчас горячее всего…

Не знаю, что быстрее меня отрезвляет — легкое касание к коже или осознание, что собственно происходит, с кем я. Не знаю, как мне удается все-таки оттолкнуть от себя джинна, просто переполненного желанием — скорее всего, он просто не ожидал сопротивления, потому и позволил мне отстраниться.