Твое злое великолепие

Шум остального мира затих, они чувствовали лишь друг друга, словно никого больше не существовало на этом свете. Неописуемое ощущение полного понимания, перемешанное с извращенным желанием тотального контроля, захлестнуло Габриэля с головы до ног, от чего-то сразу вспомнилось, как еще в детские годы он, с полным безразличием влиял на судьбы других братьев и сестер. В те годы он мог решать, жить им или умереть, и, несмотря на подобную власть, мужчина всегда холодно выбирал человека наугад, но теперь все не так. Он стал слишком эмоционально зависим от Лилит: от ее хитрой натуры, скрывающей израненную душу, от милого кокетства, затрагивающей каждую тонкую струну его души, от таинственного прошлого, которое она до сих пор не может отпустить. Все это слишком сильно цепляло его, заставляя идти у нее на поводу, в то же время, как он желал сделать ее полностью зависимой от него, как и она когда-то сделала это с ним.

Габриэль прижал Лилит ближе к своему телу, неотрывно впиваясь в заалевшие от бесчеловечного напора губы. Та, недовольно замычав, принялась щипать его в разных участках тела, выказывая свое болезненное сопротивление действиям Габриэля.

Меньше всего хотелось, отправляясь в другую страну, получить явные свидетельства плотских утех перед встречей с высшими священниками главного пэспеленского храма Корлес. Даже если в Пэспеле уже привыкли к разврату и открытости, все равно нужно знать меру и не показываться на публику в порочном образе, дабы не запятнать имя храма Корлеса, иначе может последовать серьезное телесное наказание.

В карете становилось невыносимо душно, ворот закрытого платья душил девушку, заставляя ту почти что задыхаться от, вытягивающего весь воздух, поцелуя и толстой ткани, сдавливающей горло. Осознав, что атмосфера накаляется и становится более возбуждающей, Лилит прильнула к губам Габриэля, отвечая на пылкий поцелуй, обескураживая на секунду своими действиями мужчину, и с силой прикусило его нижнюю губу так, что на ней остался четкий красный след с слегка кровоточащей раной.

— Будет тебе уроком! — взглянув на капающую с уголка губ кровь, прошептала Лилит, — ты где-то по дороге потерял мозги? Понимаешь же, что мы отправляемся в опасное место, из которого не факт, что выберемся целыми и невредимыми! Тебе стоит стать серьезнее, по крайней мере сейчас, а потом делай, что хочешь.

Габриэль молча уставился на сжатые алые губы и нахмуренные брови девушки, было видно, как она сдерживала себя, чтобы не ударить его и не оставить еще какой-нибудь двусмысленный след на его теле. Такое поведение немного позабавило мужчину, и он издал легкий смешок, за который получил испепеляющий взгляд от девушки.

— Хорошо, сегодня я отступлю.

Лилит проигнорировала подтекст Габриэля и, вновь одев фату, уставилась на картину за окном, в которой иногда глазам попадались и другие проезжавшие мимо кареты или повозки. Ее фигура, казалось, застыла в темно-сером мире, полном беззакония и крови; живой оттенок кожи пропадал, стоило им все ближе и ближе подъезжать к столице королевства Пэспел — Оэт.

Казалось, время растянулось до невозможности, минуты казались часами, а часы — годами. Мерзлая земля, по которой они ехали, сделалась до невозможности холмистой, так, что каждый раз проезжая по снегу, не видимый глазу сугроб либо яма сразу заставляли карету трястись, из-за чего Лилит начало подташнивать. Она привыкла с самого детства к спокойной езде, а позже, став святой Анфисой и вовсе необходимость куда-либо выезжать отпадала, благодаря чему сейчас она чувствовала непомерную слабость во всем теле от не прекращаемых кочек по пути.

— Если тебе слишком плохо, можешь облокотиться на меня, — Габриэль быстрыми движениями подсел чуть ближе к Лилит, подставляя ей свое плечо.

— В таком случае… — Лилит мельком взглянула на нахмуренные брови Габриэля, слабо улыбнувшись.

Такая забота делала ее очень довольной в глубине сердца. Она, осмотрев Габриэля, прикрыла рот дрожащей рукой, кусая указательный палец, и легла головой на его колени, немного шевелясь из стороны в сторону, чтобы принять удобное положения. Тошнота, наконец, отступила и она с наслаждением прикрыла глаза, ощущая кончиком носа свежий запах леса и холодного снега, который до этого притупился из-за головокружения.

Габриэль же, застыв, глупо уставился на лежащую на его коленях девушку, чувствуя накатываемое тепло в том месте, которого она неосознанно касалась. Вмиг, его лицо озарила вымученная улыбка, словно он прямо сейчас проходит болезненную пытку, которую не мог остановить по своей воле, наоборот, надеясь на еще большее мучение и наказание.