Сегодня опять настроение ни к черту. Хотя вчерашний вечер прошел более чем хорошо. Да у него вообще в жизни все замечательно. Любимая работа и прекрасная, талантливая девушка рядом. Оставалось сделать ей предложение и дождаться конца сезона соревнований. Потом свадьба, дети — наконец-то. Марк даже не сомневался, что Лиза скажет «да», что выберет его вместо карьеры, пусть и не сразу, не прямо завтра. Ведь обсуждали. Так что, у него вполне отличный план на будущее. А все равно что-то не так. Эти совершенно посторонние чувства так и гложут. Они разъедают его изнутри подобно прожорливым червям. Мешают сосредоточиться. Наконец-то сделать предложение своей прекрасной подруге. Мешают наслаждаться своей замечательной, чтоб ее, жизнью.
А Марина как специально делает все, чтоб он мучился в агонии своих чувств. Марк не ночевал дома — может себе позволить. Он свободный мужчина, который никому не должен отчитываться о своих делах. Марину в последнюю очередь должно волновать его отсутствие в собственном доме. А все равно волновало. Как и его, что заставил ее беспокоиться. Да это практически разозлило. Потому что возвращало в давно минувшие дни, когда Марина была эпицентром его жизни. Когда все было ради нее или для нее. Когда по женской прихоти терпел все эти мучительно дружеские отношения с чужой женщиной. Потому что она так просила, с самого начала.
Иногда ему кажется, что он настоящий дурак — влюбленный до мозга костей дурак. Чтоб так безропотно слушать девушку, в которую безответно и сильно влюблен. Может, следовало настоять на своих чувствах. Увести у другого. Да только не хотел навязывать ей свою любовь. Не хотел заставлять, когда всегда искренне желал ей счастья, любой ценой, пусть даже не с ним. Если бы только она попросила, хоть раз, он бы свернул горы. А в итоге даже не смог предотвратить гибель их малыша, который мог бы родиться. Все вышло более чем фатально. И ведь по его вине в том числе. В тот роковой день — в день аварии — за рулем был он, а не кто-то другой. Слишком переволновался. Хотел успеть. И ведь выжил же, а все равно словно умер.