Твой 'демон зла'

Никакого мало-мальски обоснованного и обдуманного плана - как действовать в Центре, у Воронцова не было. Все, на что хватало его воображения - это войти внутрь, где его уже ждут, сказать: "Вот ваш Прибор, где моя жена?", и все... Дальше, в идеале, ему должны были вывести Катю, но это только теоретически, а практически, скорее всего, ему шарахнут сзади по голове, и привет!

Соваться в Центр с таким настроем было безумием, но Сергею казалось, что он сойдет с ума гораздо раньше, если не освободит Катю. Иногда его охватывало черное отчаяние - ещё бы, он был один против всех, даже Борис, верный друг, выбыл из игры - раз за ним слежка, значит, ФСБ или "урусовцы" "пасут" его дом, и теперь там нельзя укрыться, передохнуть и спокойно подумать...

После того, как Сергею удалось бежать из восемнадцатого отделения милиции, он впервые в жизни почувствовал себя так, как чувствует человек, объявленный "вне закона" - ощущение постоянной опасности, слежки, боязнь соврешить что-то, что привлечет к нему внимание милиции просто на улице или в метро, постоянно преследовало Сергея, и он стал замечать, что со стороны его поведение уже вызывает косые взгляды людей - хмурый, небритый человек в не очень чистой одежде, с затравленным взглядом и суетливыми движениями заставлял прохожих сторониться, стараться не соприкасаться в транспорте, обходить на улице...

Воронцов понимал, что в конечном итоге такое поведение может выдать его, и тогда не избежать конфликта с милицией, но ничего с собой поделать не мог - нервы его были на пределе, по-умному надо было бы "лечь на дно", затаиться, спрятаться, отсидеться где-то в укромном месте, но Сергей не мог позволить себе этого - ему надо было спасть жену, и на сегодняший момент он вступил в противостояние сразу с несколькими правоохранительными организациями, не считая Отдела Охраны Урусова и самого главного противника - "центровиков". Все ли противники Воронцова были "демонами зла"? Наверняка нет, но к кому из них, не-врагов, обратиться за помощью, он не знал...

"А если опять попробывать связаться с Наставником?", - мелькнула шальная мысль: "Может, он чем-нибудь сможет помочь?". Это было, что назывется, хватание за соломинку, но Воронцов все же пошел на это, - а вдруг повезет!

По захламленному двору Сергей, поминутно озираясь, вышел в какой-то узкий, тихий переулочек, нашел телефон-автомат, и скрючившись под квадратным, застекленным колпаком так, чтобы ему было видно все вокруг, взялся за аппарат.

Не повезло...

Сергей набрал номер Наставника, трубку взяла женщина с тихим, усталым голосом. Воронцов попросил Олега Александровича, и едва не выронил из рук "дипломат", услышав: "Его больше нет! Он... Он покончил с собой!".

События разворачивались стремительно, и совсем не так, как бы хотелось Сергею!

Где-то в Центре...

- Дмитрий Дмитриевич! Какие новости из Мура? Они отреагировали на наше заявление?

- Да, господин Учитель! Воронцов включен, как подозреваемый, в вводную на сегодняшний день, его фотография разослана во все отделения и посты. Опергруппа с Петровки уже побывала у него дома. И что самое интресное - он один раз попался!

- Вот как? И где же он сейчас?

- Бежал! Из-за халатности работников милиции он ушел прямо из-под их носа! Где он теперь, милиции неизвестно, ищут...

- Очень хорошо! Пусть ищут! Главное - не пропустить момент, когда найдут! Нам важен Прибор, вы головой отвечаете за него, Дмитрий Дмитриевич! А что слышно от службы наружного наблюдения?

- Все тихо, господин Учитель! Но интуиция мне подсказывает, что мы встретимся с Воронцовым раньше, чем органы правопорядка! Он где-то здесь! Я чувствую! Он уже пришел... И выбирает тактику!

- Хорошо! Люди все на местах? Ну, глядите в оба! И самое главное - при захвате не повредите Прибор!

Задней частью здание Центра примыкало к облезлым двухэтажным развалюхам, бывшим особнячкам каких-нибудь дореволюционных купчишек. В них располагались различные коммунальные конторы и мелкие городские службы, чудом выжившие под натиском нового русского капитализма.

Сергей со стороны переулка подошел к крайней двухэтажке, с узкими, откровенно грязными окнами, единственной дверью, и забеленными толстым слоем известки львиными мордами на фасаде. Этот дом вплотную граничил с "зубилом" Центра, и разумнее всего было попытаться что-то предпринять именно отсюда.

Воронцов вошел в низкий подъезд, огляделся - влево вел прокуренный коридорчик, стояли какие-то ободранные кресла, висели замызганные плакаты. Слышался стрекот пишущих машинок, людские голоса, пахло чаем, пылью и духами.

- Мужчина! Вы к кому? - раздался у Воронцова за спиной женский голос. Он обернулся - перед ним стояла довольно молодая, но уже весьма "обьемная" дама с заварочным чайником в руках.

- Я... Вообщем, это... - начал было Сергей, лихорадочно соображая, что ему говорить, но дама сама пришла ему на помощь:

- Вы, наверное, к Михаилу Николаевичу? Так это на втором этаже, вот по этой лесенке наверх, третья дверь на право!