Твой дом там, где я (СИ)

— Ой! — я широко улыбнулась и слегка приподнявшись, перегнулась через весь стол, касаясь его чашки. — Это та самая?! Да? — Господи! Я даже не помню, когда это было. Давно. Очень давно я подарила Егору эту белую кружку с двумя милыми гномиками на Новый год или на день рожденья? А, неважно! Главное, что он до сих пор из неё пьет.

Он кивнул и улыбнулся, моей выходке. Здесь было не принято так себя вести, но нам обоим на это было наплевать.

— Мне приятно. — Тихо сказала я и прежде, чем я убрала пальцы от чашки, он аккуратно провёл по ним своими. Отдёрнув руку, как будто ошпарилась, я села на место и уставилась в свою тарелку.

— И мне. — Тихо сказал он. Только я уже не была уверена, что речь до сих пор шла о чашке.

После завтрака мы, как и планировали, поехали в больницу. После вчерашнего сообщения, с Настей мы больше не общались. Нужно было поговорить, но мне отчего-то не хотелось. Я столько об этом думала, что в конце концов, вообще забыла свой мобильный дома и мне впервые на это было наплевать.

Увы, к Михаилу Александровичу нас сегодня не пустили. Вчера у него поднялась температура и его перевели в инфекционное отделение. Я очень расстроилась, а по реакции Егора тяжело было что-либо понять, он был слишком задумчив и замкнут.

— Куда теперь? — я остановилась на длинной лестнице ведущей из больницы.

— Сегодня прекрасная погода. Может в парк?

— Поехали.

— Егор, расскажи мне про Америку. С тех пор, как ты туда уехал, мы практически с тобой не общались.

— Да, не общались. Все как-то сложно. — Он не смотрел на меня, сосредоточенно следя за дорогой. — Прости. Это не оправдание, но порой так проще принимать реальность.

— Ты хочешь остаться там?

— Да. Наверное. Я еще окончательно не решил, но мне бы этого хотелось. Там совершенно другие возможности. — Я замолчала, с удвоенным интересом рассматривая пейзаж за окном, но ничего не видела по факту. На самом деле, мне стало страшно. Америка казалась мне такой далёкой и чужой. Я боялась, что, если Егор туда уедет, мы больше никогда с ним не увидимся. Очень боялась.

— А ты? Чем бы ты хотела заняться?

— Я уже занимаюсь тем, чем хочу и хотела всю жизнь.

— Неужели кордебалет — это твоя мечта?

— Зачем ты так? Мне уже предложили несколько солирующих партий.

— Лера, я хочу, чтобы ты поехала со мной. — Мы только вышли из машины и, честно говоря, я не ожидала услышать нечто подобное.

— В Америку?

— Да. Ты думаешь, в Америке нет балета?

— Я думаю, что в Америке не будет меня.

— Почему? — нахмурился он.

— Потому что не хочу уезжать так далеко. Я планирую остаться во Франции.

— А как же я?

— А ты поедешь в свою Америку, как и планировал. — Я сама не верила тому, что говорю. Но, если ему там хорошо, разве я имею моральное право лишать его этого?

— Лера, я не хочу жить так далеко от тебя. Я думал, ты закончишь учёбу и поедешь со мной.

— Значит, ты неправильно думал….

Мы шли вдоль зелёных лужаек, покрытых тенью деревьев. Сегодня был один из самых жарких дней. И мне даже в легком платье без рукавов было жарко. В парке, кроме нас, было мало людей. В основном мамочки с колясками и пенсионеры, сидящие на лавочках.

Теплый ветер беззаботно играл с моими волосами, шумела листва, детки, повизгивая, бегали друг за другом, а мне было тяжело дышать. Словно кто-то очень большой поставил свой огромный ботинок мне на грудь, перекрывая доступ к кислороду. Мой мир рушился. Все, что было ценно для меня. Моя надежда, защита, поддержка, опора. Скоро это все исчезнет, превратится в прах и я останусь совсем одна. Одна?

— Лера. Лерочка, что с тобой? — я смотрела на него, следила за тем, как шевелятся его губы, но ничего не понимала.

— Лера! Что-то болит? Где? Умоляю, не молчи! — теперь я каким-то образом оказалась сидящей у Егора на руках, и он обеспокоено всматривался в мои глаза. Я завозилась, пытаясь встать. Стыд какой!

— Лера! Скажи, что тебя беспокоит?

— Ты. — Как можно спокойнее ответила я. — Отпусти меня сейчас же!

Он медленно помог мне встать, придерживая под спину.

— Прости, просто ты так побледнела. Что это было?

— Я не знаю. Сегодня очень душно, может, поэтому.

— И часто с тобой такое происходит?

— Я не понимаю, о чем ты. Подумаешь, голова закружилась. Тоже мне повод, для беспокойства. Не делай из мухи слона! — На самом деле, я и сама не поняла, что со мной произошло. Ничего подобного до этого со мной не случалось. Наверное, все-таки нервы. Михаил Александрович, Егор со своими признаниями. Как тут не разволноваться?

— Может, посидишь пока на лавке, а я сбегаю за водой?

— А может, мы с тобой вдвоём просто зайдём воооон в ту кафешку и выпьем что-нибудь холодненькое?

— Отличная мысль. — Он попытался изобразить нечто похожее на улыбку, но у него это плохо получилось. Егор для меня, как открытая книга. Правда, как оказалось, не во всём. Но то, что он сейчас переживал из-за меня, было слишком очевидно.

Мы сели на летней площадке под маркизой [1]. Я щурилась яркому солнцу и улыбалась, постепенно забывая о своих недавних переживаниях.