Твой дом

Происходит чудо – через море огня отец прорывается за город, и машина несется по шоссе… Он сидит сам за рулем, позади жена и дочь. Солнце уходит за плотные тучи, и среди белого дня со всех сторон наползают сумерки. Поднимается ветер, и дождь начинает смывать с земли уже пролитую людьми кровь. Они прощаются. Они знают, что прощаются навсегда, и никакие слова, никакие улыбки, стянутые отчаянным усилием воли, не могут обмануть ни отца, ни мать, ни Елену.

Мать Елены садится за руль, и так же бешено машина несется вперед по шоссе, в потоке других машин, А отец лесом идет назад в город.

«Дорогая моя девочка, – часто говорила мать Елене, – твой дом не только там, где живем мы с тобой. Твой дом – вся наша родная земля. Не чувствуй себя на ней одинокой».

Она говорила так, точно знала, что ее Елена останется одна. В октябре 1943 года в больнице умерла мать Елены. А в те дни, когда Советская страна праздновала победу над врагами, Елена получила известие о том, что отец ее погиб в лагере Майданек.

Школа и комсомольская организация стали действительно родным домом для Елены, но все же они не могут полностью заменить ей настоящий дом с родительской лаской и заботой. Она тоскует о нем, плачет. Эта тоска пробуждается в ней чаще всего в осенние ненастные дни.

Ее невеселые мысли нарушает голос Веры Сверчковой.

– Товарищи, – говорит она, стоя за столом на сцене. – Общее собрание комсомольской организации нашей школы считаю открытым.

Елена бесшумно отодвигается от окна, ее лицо становится спокойным и светлым. Она замечает сбоку, недалеко от себя, беспокойные глаза Стаси и ободряюще улыбается ей.

– Прошу называть кандидатуры председателя и секретаря, – говорит Вера.

Кто-то из зала кричит:

– Вершинину!

– Вершинину, – говорит Вера и сама предлагает: – Стрелову. – Она видит, что в этот ветреный осенний день Елену снова терзают воспоминания, и ей хочется отвлечь подругу. – Кто против?

Зал безмолвствует.

Елена и Наташа Вершинина, маленькая пышка с кукольным румяным лицом, на котором всегда смеются синие круглые глаза и пунцовый рот, поднимаются на сцену.

Пошептавшись и поспорив с Еленой, Наташа садится за стол, придвигает к себе лист бумаги, берет карандаш и, заметив что-то смешное в зале, фыркает и закрывает рот ладонями.

Елена стоя объявляет:

– На повестке дня два вопроса. Первый – прием в комсомол товарищей Ночки и Петровой, и второй – доклад Сверчковой о ходе подготовки к тридцатой годовщине Октября. Добавления или изменения будут?

Зал молчит.

– Любопытно, – не обращаясь ни к кому, вполголоса говорит сидящая на первой скамейке десятиклассница Нина Иванова, – эта вертушка Ночка решила вступить в комсомол! Во что превратится комсомол, если в нем будут такие… – Она сокрушенно вздыхает.

Елена слышит ее слова и сердито говорит:

– Прекратите разговоры.

– Она обязательно будет старой девой, – шепчет Наташа Елене и громко хихикает.

Елена смотрит на Иванову и невольно улыбается. Нина худая, бледная, высокая, волосы ее гладко зачесаны вверх. Одета она очень опрятно. Ее белоснежный закрытый воротничок почти до самых ушей, длинные рукава опускаются на кисти рук.

– Приступаем к первому вопросу – прием в комсомол Анастасии Ночки. – Елена берет со стола заявление и анкету и громко читает.

Стася выходит к столу. Сначала она немного смущается, потому что сидящие в зале девочки с любопытством рассматривают ее. Они не раз видели Стасю на сцене. Оживленная, счастливая, в костюме цыганки или в русском сарафане, она с увлечением плясала, не замечая зрителей. А теперь она краснеет, смущается и не знает, куда девать руки.

Нина замечает на белом пальце Стаси золотое кольцо и шумно вздыхает на весь зал. Наташа закрывает рот руками.

Но смущается Стася только в первый момент. Через минуту руки ее спокойно опускаются. Она смотрит на лица девочек, устремленные на нее, и думает: «Чего же робеть? Это все те же самые смешные и хорошие девчонки, которые дурачатся на переменках и плачут на уроках при получении двоек…» И Стася чувствует, что теперь будет она еще ближе к ним, еще роднее будет ей школа.

– Вопросы есть к Стасе Ночке? – спрашивает Елена.

– Почему Ночка так долго не вступала в комсомол? – спрашивает Иванова таким тоном, точно собирается уличить Стасю в чем-то плохом.

Руки Стаси снова не находят места. Можно ответить в нескольких словах, но Стасе стыдно за своих родителей, она о них не говорит ничего.

– Глупая была, не понимала значения комсомола, – тихо отвечает она.

– А почему теперь вдруг поняла? – придирается Нина, и кольцо на Стасином пальце раздражает ее все больше и больше, блестящий камень его режет ей глаза. Спросить бы: «А зачем ты в школу надела кольцо?» Но это слишком мелко… Она поймает легкомысленную Стасю на другом…