Твой друг<br />(Сборник)

Не знаю, известно ли вам, какой полезной оказалась собака на этом очень специфическом участке нелегкого воинского труда, какое число людей обязано своими жизнями этому животному.

Всем понятен страшный смысл фронтовой поговорки: сапер ошибается только один раз. Так вот: сапер почти перестал ошибаться, когда его помощником стала собака. С применением собак эта специальность стала для человека если и не совсем безопасной, то, во всяком случае, в значительной степени потеряла свой прежний характер непрерывного неравного состязания со смертью, не говоря уже о том, что сам процесс разминирования ускорился во много раз.

Но не все сразу. Сначала — о людях нашего подразделения, моих товарищах по фронтовой жизни и труду.

Мне нравится наш командир, капитан Александр Павлович Мазорин — человек волевой, мужественный. Капитан худощав и подтянут, по-военному аккуратен, никогда не теряет выдержки и самообладания. Солдаты говорят, что храбр.

Кроме того, он образован и начитан, знает немецкий и английский, любит музыку.

Когда я была еще девчонкой-пионеркой, он уже был известным человеком в среде собаководов. Собак он знает в совершенстве, чего я не могу сказать про себя. Во времена моего детства у нас был Бобик, которого я заставляла служить, выделывать другие штуки, что он принимал с охотой и покорностью, характерной для большинства дворняжек. Мне очень хотелось иметь большую и породистую собаку, но мама не разрешала. Пришлось ограничиться посещением собачьих выставок. На одной из них я впервые увидела Александра Павловича — он там был судьей-экспертом. И вот теперь фронтовая судьба свела нас в одном подразделении.

Помощник командира — старший лейтенант Сигизмунд Христофорчик. Он рыжий как огонь, коротенький и толстый, но, несмотря на это, необычайно подвижный.

Христофорчик — полная противоположность капитану. Если капитан очень сдержан, этот всегда кипятится, всегда чем-то недоволен, донельзя раздосадован. Вид— постоянно озабоченный, запаренный. Так и кажется, что он не способен ни присесть, ни замолчать хотя бы на минуту.

Забавный номер выкинул Христофорчик сразу после моего приезда.

В подразделении я обнаружила несколько собак по кличке Динка. И вот неожиданно, на второй день, выводят их солдаты на занятия — а клички у них другие: Лида, Радда, Джима, одна даже Персик.

— Что случилось? — спрашиваю Христофорчика. — Почему собаки переименованы?

Тот покосился на солдат, потом наклонился ко мне:

— Неудобно, знаете!

— Что неудобно?

— Вас как зовут?

— Дина Петровна. По-моему, я вам уже говорила.

— Говорили, верно, Ну вот!

— Что «ну вот?» — недоумевала я.

— Не понимаете? — Старший лейтенант энергично пожал плечами, удивляясь моей недогадливости. — Вы Дина, и собака Дина… Запоперечится какая-нибудь собака, боец рассердится и закричит: «Динка!» Нехорошо получится…

Я рассмеялась и попросила его отменить распоряжение о перемене кличек. Он долго не соглашался, доказывая, что по его будет лучше, и уступил с большой неохотой.

Сердиться на него было невозможно и — бесполезно.

При всем том, Христофорчик — умница и большой специалист в своей области. Он быстро ориентируется в любом вопросе, а страсть к собакам (именно страсть, другого слова я не нахожу) доходит у него до какого-то помешательства. Обидеть при нем собаку — нажить врага на всю жизнь.

У меня Христофорчик вызывает довольно противоречивые чувства. Он и нравится, и раздражает. Правильно сказал капитан, что Христофорчика можно терпеть лишь в малых дозах. Но сам капитан, однако, отлично переносит его в любых количествах: они — друзья и в неофициальной обстановке говорят друг другу «ты». Их связывает увлеченность своим делом, очень серьезная и глубокая привязанность к собакам. Любовь к животным постоянно внушается и солдатам. Первая заповедь в подразделении — будь внимателен к животному. Это и понятно. Я уже говорила: собаки — наше оружие; а солдат без оружия — не солдат.

2

А теперь — о собаках, этих незаметных тружениках войны.

Вы уже знаете, что у нас есть несколько Динок (почему-то эта кличка очень распространена среди армейских собак). У каждой из них свой служебный номер, но не будешь же его всякий раз называть, тем более что номера иногда многозначные, поэтому в ходу прозвища: Динка-черная, Динка-чепрачная, Динка-тощая, Динка-толстая.

Затруднение возникло с пятой Динкой. Она вроде серая, а вроде и черная, не толстая, но и не худая.

Один из бойцов как-то сказал, обращаясь к ней:

— Эх, ты… штопаная…

Я спросила:

— Почему — штопаная?

Он показал, раздвинув шерсть на се боку:

— Осколком задело… Потом зашивали.

С этого времени пятую Динку стали звать Динка-штопаная.

Все Динки хорошие работницы.

Есть у нас две сестры — Нера и Ара. Обе попали в армию годовалыми. Теперь это громадные собаки, очень злобные, но в руках своих вожатых — послушные и дисциплинированные.

Еще можно упомянуть двух Затеек: Затейка-московская и Затейка-свердловская. Первая подарена Московским клубом служебного собаководства, вторая — с Урала, поступила через Свердловский клуб.