Твой друг. Сборник. Выпуск 2

Когда блокадное кольцо замкнулось, нам, активистам, стало нечего делать в питомнике, так как собак начали обучать специальной танковой подрывной работе. Но те немногие собаководы, которые оставались в Ленинграде и имели собак, все еще приносили посильную помощь, охраняя помещения вместе со своими питомцами. Учительница М. Н. Зиборова, например, постоянно дежурила в ночное время в своей школе. Другие собаководы обходили траншеи на Марсовом поле. Честно говоря, это было страшновато. В первые месяцы войны мой Фрэд держал связь между штабами МПВО, носил сводки. Но постепенно кольцо блокады сжималось все туже. Собаки погибали от голода, люди эвакуировались, уходили на фронт или умирали. Фрэд мой погиб в декабре 1941 года.

За зиму 1941—1942 годов ни с кем из наших собаководов не приходилось встречаться. Я знала, что О. Д. Кошкина в армии, П. А. Заводчиков тоже. Племенной состав был вывезен из Ленинграда до полного наступления блокады, но почти все собаки погибли на Ладоге.

Наступила наконец весна 1942 года. Начальником городского клуба служебного собаководства был тогда Виктор Никифоро-вич Коробов. И вот он решил найти и собрать тех собаководов, которые остались в живых после страшной зимы, а также выяснить, сколько собак из стоявших раньше на учете в клубе осталось в Ленинграде. Их оказалось около десятка. Я помню четырех овчарок, двух колли и четырех эрдельтерьеров. Собак осмотрели и сразу же взяли в армию молодого эрдельтерьера, лучше других собак перенесшего тяжелую зиму. Остальные не годились по возрасту да и были очень истощены. Из оставшихся двое внезапно пали, видимо, чем-то отравились. (Моя собака Рыжка дотянула до августа 1942 года.)

Итак, у нас в наличии осталось шесть собак и семь собаководов-активистов. Виктор Никифорович организовал занятия для собак, чтобы у них не погасли выработанные рефлексы и чтобы они могли хоть немного порезвиться. Мы собирались в саду отдыха на Невском, он был совершенно пуст в те времена, повторяли команды курса общей дрессировки, а потом давали собакам побегать и пощипать травку. Бегали они мало и не очень охотно, но все же это была для них хорошая зарядка. А мы, собаководы, очень радовались возможности вновь встретиться. Ведь мы были уже тогда хоть крохотным, но коллективом. Зимой 1942—1943 годов Виктор Никифорович предложил нам заниматься на курсах инструкторов. Я очень хорошо помню эти занятия. Мы приходили в холодное темное полуподвальное помещение, освещавшееся по-блокадному, усталые, голодные, после целого дня нелегкой работы или ночных дежурств на чердаках и крышах и все же занимались с энтузиазмом и сдали все экзамены по положенной программе на звание инструктора. У меня до сих пор сохранилось это блокадное удостоверение с выставленными оценками и подписями уже покойных В. Н. Коробова и А. Т. Поповой, наших преподавателей. Я вспоминаю эти занятия с чувством большой благодарности к тем, кто их для нас устроил и проводил. Они еще крепче сплотили наш маленький блокадный коллектив собаководов, вселив в нас бодрость и оптимизм.

А разве можно забыть две поездки на командный пункт военной части П. А. Заводчикова! Это было в 1943 году. Не помню сейчас точно, сколько человек участвовало в этих поездках, но кажется мне, что почти весь наш небольшой коллектив. Командный пункт находился за Средней Рогаткой (теперь Московский район). Первый наш приезд был зимой и, как мы убедились, в спокойный день. Бойцы нас встретили очень радушно, угостили своим солдатским обедом, который показался нам лучше самого роскошного пира. Мне особенно запомнился очень горячий настоящий чай с кусочками сахара, которыми делились с нами бойцы. Такое не забудется!

Вторая поездка состоялась ранней весной. Был чудесный солнечный день. На этот раз мы решили устроить концерт для нашей подшефной части. Организатором этого дела была мать М. Н. Зиборовой К. И. Кожевникова. В молодости она была оперной певицей, и у нее еще хорошо сохранился очень приятный голос. С ней согласились выступить известный балалаечник Трояновский и чтица, фамилию которой я сейчас не помню. К. И. Кожевникова пела много и очень вдохновенно, затем читались стихи, но особый успех выпал на долю балалаечника. Его без конца вызывали, и он играл и играл наши русские песни. Концерт прошел хорошо, хотя два раза прерывался из-за обстрела. Затем мы роздали бойцам привезенные подарки — блокноты, карандаши, открытки и еще какие-то пустяки, которые удалось достать в блокадном городе. Мы много беседовали с бойцами, а П. А. Заводчиков рассказал нам о трогательных сценах, когда тяжело раненные бойцы, привезенные в санбат с поля боя собаками, первым делом просили открыть консервы из пайка и накормить своих четвероногих спасителей.

Эти поездки никогда не изгладятся из памяти.

Работа в клубе постепенно налаживалась, хотя собаки оставались пока все те же. Наша активистка М. М. Осадчая очень много делала, чтобы добыть для животных хоть какой-нибудь корм. Это было чрезвычайно трудно в условиях блокады, но все же удалось получить небольшое количество жмыхов.