Твой друг. Сборник. Выпуск 2

Расхворался Арно. Воспаление уха, того самого, которого нет. Простудился, вероятно. Ушной раковины-то нет, проходы открыты, и дождь попадает, и ветер задувает.

Уже две недели не работает Арно. Боль. Стонет. Голова замотана — согревающий компресс. Не голова, а кочан. Две недели не у себя в вольере, а на территории медицинского пункта — там отвели теплый уголок, положили подстилку, живи, поправляйся. Каждый день доктор смотрит, доктор человеческий. Приезжал и ветеринар.

Словом, «бюллетенит» Арно.

А тут, как назло, враз несколько нарушений. Вся застава поднята на ноги. Собак не хватает. Прибежал проводник:

— Арно! Как дела? Идти можешь?

А Арно и рад. Надоело одному в медсанчасти. Чего хорошего — сиди и нюхай лекарства. И вообще собака всегда рада человеку. Рада служить, рада выполнять его приказания, рада находиться около него, всегда рада ощущать, что и она нужна ему.

Надели ошейник — и бегом.

Пришел доктор:

— Бюллетенщик-то наш сбежал!

Куда он сбежит? Он на работе. Головой трясет, визжит от боли, а бежит. Преследует нарушителя государственной границы. На длинном поводке, проводник сзади.

На этот раз не повезло Арно. Нет, догнать — догнал. От Арно не уйдешь, даже от больного. Но когда стали обезоруживать, и револьвер уже вылетел из прокушенной руки врага, другой рукой тот наотмашь хлестанул прутом по глазам собаки.

Морда Арно залилась кровью. Хорошо, повязка ослабила удар.

Когда вернулись на заставу, из обоих глаз собаки лились слезы. Сразу к врачу. Тот осмотрел и на пять суток — в темноту. Прописал и капли. Капать в глаза. Пять суток Арно не видел света. Потом, когда боль в глазах начала проходить, врач устроил испытание: перед Арно сыпали бумажки, а он за ними следил. Одним глазом следил, другим — нет. После недели темноты один глаз поправился, на другом стало расти бельмо. Доктор снова дал капли — бельмо постепенно рассосалось, но после этого у Арно навсегда остался рефлекс к хлысту, к любому прутику: чуть взмахни — бросается. А иногда при сильном возбуждении опять начинает моргать, опять слезы и, значит, опять на несколько суток темнота…

А когда хуже видит, начинает дергать мускулами, словно что-то хочет сбросить с себя. Лоснящаяся шкура вздрагивает, а под нею будто перекатываются желваки. Кажется, что недостаток одного органа пес старается компенсировать всей кожей, которая у него, как у всех сильно возбудимых и нервных собак, очень чувствительна…

Да, я же забыл упомянуть: ведь Арно был доберманом-пинчером, черным с подпалинами, одноухим доберманом-пинчером… До пятидесятых годов собаки этой породы были не редкостью на границе, но потом их заменили более выносливые, приспособленные к любым климатическим условиям немецкие (восточноевропейские) овчарки.

Я не рассказал здесь о схватках, которые случаются на границе, о бесчисленных опасностях, подстерегающих пограничника. Да разве все перескажешь?

Годы спустя, после того как я побывал на границе и познакомился с Арно и его боевой биографией, мне попалась на глаза газетная заметка, в которой сообщалось об одноухом добермане, живущем у одного ветерана войны. Заметка весьма любопытная. Репортер сообщал: Арно — кличка добермана — уже давно начал терять зрение, и хозяин соорудил ему очки, к которым пес привык так же, как привыкают по необходимости к этому люди. А затем вышло уже совсем любопытное. У пса начал ухудшаться слух, да так быстро, что вскоре пес уже не мог различать голоса своего хозяина. Хозяин и тут решил не оставлять собаку в беде. Он сконструировал слуховой аппарат. Но вышла неожиданность: Арно категорически отказывался его носить. Что делать? Тогда хозяин, не будь плох (очевидно, он оказался хорошим конструктором), вмонтировал аппарат в дужки очков; и все стало отлично — очки не раздражали собаку! Вот так, к слову, хороший человек может продлить срок жизни верного существа.

Не знаю только, тот ли это был Арно?

РОДИНА СКАЖЕТ — СПАСИБО!

«ПОШЛИТЕ МЕНЯ НА ГРАНИЦУ…»