Твои грязные правила

Посреди помещения в огромной клети высотой до потолка, будто разъяренные тигры, сцепились в схватке двое мужчин. Оба одеты лишь в спортивные шорты и перчатки, оба мокрые от пота с багровыми пятнами крови на телах. Они наносят столь сокрушительные удары друг другу, словно схватились не на жизнь, а на смерть. После серии атак один из бойцов отскакивает в сторону, готовясь к следующей атаке. Когда он вдруг поворачивается ко мне лицом, я узнаю в нем Серебрякова. Второй, очевидно, Рахманов. Вид мужчины настолько потрёпанный и измученный, что я не сразу признаю в этом мокром от пота, лохматом мужчине обаятельную сволочь Назара. Рахманов то и дело наносит удары Серебрякову, пытаясь пробить его защиту. Он, словно кузнечик, прыгает по матам, нападая на Артема то слева, то справа. Серебряков же наоборот. Спокоен как удав и прет танком на противника. Кажется, удары Назара для него словно укусы комара.

Задерживаю взгляд на Рахманове, понимая, насколько он вымотан. Грудная клетка вздымается так часто, что тело мужчины ходит ходуном. Артем то и дело наступает на него, заставляя Рахманова уходить в глухую оборону. Он прижимает его к стене клети, нанося ряд ударов в корпус и по голове. Серебряков бьет его настолько сильно, что мне не по себе становится. Рахманов устал. Он едва дышит, но тщетно пытается выбраться из ловушки, не сдается. Его лицо все залито кровью. От этой картины сердце в груди сжимается, дышать становится больно. Я ненавижу Назара всем своим существом. Он подонок и сволочь, но то, что делает с ним сейчас Артем – это ужасно. Разве так должен проходить дружеский спарринг? Разве это тренировка? Нет! Это убийство чистой воды! Да Назар уже на ногах не стоит, а Серебряков из него последний дух выбивает!

Пока я лихорадочно пытаюсь сообразить, как мне помочь Рахманову, Артем вдруг отскакивает от него, давая возможность другу перевести дух.

- Артем, заканчивай! – рычит Рахманов, пошатываясь, пытается подняться. А я застываю, охваченная ужасом. Лицо Серебрякова – каменная маска ненависти и гнева. Он весь – будто сгусток злости. Страшно даже смотреть на него такого, не представляю, каково сейчас Назару.

- Прости, - хрипит Артем, сплюнув в сторону. Мужчина продолжает ходить кругами по клети, пока Назар поднимается на ноги.

- Слушай, ты совсем из-за нее с катушек слетел. Я, конечно, рад, что ты вернулся на ринг, но долбаный придурок! Ты мне все лицо разбил! – смахивая тыльной стороны ладони со лба пот вместе с кровью, чертыхается Рахманов. Я вижу, как тонкая струйка скатывается по его лицу. Стянув с рук перчатки, Назар отбрасывает их в сторону, направляясь к выходу из клети.

- Эй, мы не закончили! – в спину ему рычит Артем.

- Плевать! Ищи сраного хирурга и из него дерьмо выбивай, а не из лучшего друга! – Назар зол. Он даже не оглядывается в его сторону. Заметив меня, все еще стоящую у входа с подносом в руках, делает знак, чтобы я следовала за ним. Черт. А теперь еще страшнее. Сейчас Назар явно не в духе. Он может сделать все что угодно. Остается только надеяться на лучшее.

Приблизившись к небольшому столику, возле которого стоит мужчина, оставляю поднос на его поверхности. Ни слова не говоря, Назар хватает бутылку лимонада и залпом выпивает половину содержимого. Смотрю завороженно, как двигается при глотании кадык на его шее. Тело мужчины блестит от пота, мышцы оголенного торса в таком напряжении, что я без труда могу увидеть каждую из них. Сейчас он напоминает мне каменное изваяние. Так и хочется притронуться и проверить, настоящий ли он. ДушУ в себе порывы доброты и сострадания, но понимаю, что уже проиграла в этой схватке. Не могу спокойно смотреть на то, как из его рассеченной брови ручьем льется кровь.

- Что, бобёр, кайфуешь? – усевшись на стул, спрашивает Назар. Его хриплый голос и тихий смешок возвращают меня в реальность.

- Что? – не понимаю, о чем он.

Откинувшись на спинку, принимает расслабленную позу. Сделав еще глоток лимонада, смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц.

- Мудаку надавали - радуешься, небось, - протягивает неспешно, улыбаясь. Замечаю струйку крови, спускающуюся от виска к подбородку. Боже, как он может даже в такой ситуации получать удовольствие от насмешек надо мной?

- А то, впитываю каждую секунду этого наслаждения, - кривя губы в едкой улыбке, расправляю полотенце. Смочив его водой из графина, тянусь к его лицу. Какой бы скотиной ни был Рахманов, оставить раненого человека без помощи я просто не могу. Тут дело не в нем. Дело в совести. Игнорируя страх от его близости, спрашиваю взглядом разрешения. Он замирает. Подняв на меня усталый взгляд, кивает. Аккуратно дотрагиваюсь до раны, желая смыть кровь и хоть немного остановить кровь. Возможно, ему придется зашивать бровь – рассечение слишком обширное. Думаю о том, что это сродни вандализму – портить столь красивое лицо шрамами.