Твои грязные правила

- А Костя где? – не знаю, почему вдруг решаю спросить об этом предателе. Но сказанное не вернешь.

- Костя? - в удивлении вскидывает бровью.

- Бармен.

- Не знаю, я с персоналом не очень дружу. Вернее, не общаюсь, - пожимает плечами, задумчиво глядя вперед.

- Я тоже персонал, - повернувшись к нему, одариваю подозрительным прищуром.

- Мы все меняемся, - улыбается он. - Видишь, уже и я меняюсь.

Кивнув, отворачиваюсь. После выпитого в теле разливается приятная легкость, а спустя минуту она трансформируется в дикую усталость. Руки, ноги, голова становятся такими тяжелыми. Я еле сижу – так и улеглась бы сейчас куда-нибудь.

- Пойдем, я провожу тебя в дом? – раздается его тихий голос. По всей видимости, Павел тоже заметил, насколько устало я выгляжу.

- Оу, я сама, спасибо вам за помощь, - улыбнувшись, пытаюсь подняться, но, не сумев этого сделать, падаю обратно.

- Ладно тебе, вдруг эта чокнутая снова налетит, - хмурится Павел, подавая мне свою руку.

Игнорируя его жест, снова пытаюсь встать. Перед глазами все кружится, я начинаю падать, но руки Павла не дают мне рухнуть на землю. Подхватив, прижимает к груди мое обмякшее тело. Я пытаюсь отпрянуть. Хочу оттолкнуть его, но даже языком не могу пошевелить, не то, что телом. Моя голова вдруг становится невероятно тяжелой. Павел укладывает меня на руки, будто маленького ребенка. Всматривается в мое лицо. Он хмурится, его глаза вдруг теряют доброту, становятся злыми.

- Ну же, засыпай, детка, - шепчет, растягивая губы в предвкушающей улыбке. Страх острыми иглами впивается в сердце. Но я ничего не могу сделать. Мои веки становятся тяжелыми, я больше не могу держать открытыми глаза. Темнота вокруг сгущается. Я теряю сознание или засыпаю. И последней мыслью в голове: Я снова угодила в ловушку.

Назар

Прохладный вечерний бриз ничуть не тушит пожар, пылающий внутри. В груди нестерпимо жарко. Хочется разодрать грудную клетку, разорвать себя на клочки, вытащить то дерьмо, во что она превратила мое нутро, и выбросить. Сдохнуть или забыться, к чертовой матери – неважно. Просто, нахрен, прочь из моей головы.

Остановившись на краю обрыва, впиваюсь взглядом в темное небо. Грозовые тучи невыносимо низко, давят на голову, делая пульсирующую боль еще нестерпимей.

Вдыхаю полной грудью, шум волн, разбирающихся о камни – сейчас единственное, что способен выносить мой слух. Чувствую себя таким же пленником: меня гонит штормом, забрасывает из стороны в сторону бураном внезапно накрывших чувств. Я потерян, разбит. Впервые готов признать это – я в полном дерьме.

Закрываю глаза и снова вижу Лейлу. Ее лицо испугано, искажено в плаче. Боль… она буквально источала ее. Нет. Больше. Она была ее олицетворением. Лейла стояла на краю подоконника в шаге от свободного падения… а я не мог взять себя в руки, сделать что-то, не дать ей совершить ошибку. Ее признания… то, что она говорила… Это не было чем-то шокирующим… За годы жизни в детском доме и на улице насмотрелся на изнасилованных девчонок. Видел много грязи и всегда думал, что меня уже ничем не проймешь. Но Лейле удалось пробить этот панцирь. Ее плачущий голос - рикошетом от стен, пулями в самую душу. Только в тот момент, когда она была на грани, на пороге смерти, я увидел ее настоящую. Я поверил, что на свете есть еще что-то чистое и нетронутое злом…

Только сейчас я осознал, почему был так зациклен на ней все это время. Она та – кем я не смог стать. Добрая, отзывчивая, храбрая. Она смогла оставить все это в себе… а вот я не смог.

Вот это и бесило меня. В ней я видел того, кем не был сам. Понимал глубоко в душе, насколько я жалок. Оттого и издевался, навешивал ярлыки. Проще было считать ее лгуней. Такой же, как и все женщины вокруг - сучка, желающая деньги и хороший секс. Что может быть проще? Такая не проберется никогда за пазуху, не сделает больно, как сделала когда то она… собственная мать.

Снова перед взором ее глаза, полные страха, боли, злости на меня. Психоделический напалм для моей головы и души – ее слова. На повторе, будто издеваясь над самим собой, слушаю их, пропускаю через себя. В какой-то момент понимаю, что подхожу к грани. Кажется, взорвусь вот-вот. Вытянув руки, прыгаю вниз, ныряя с головой в пучину моря. Холод воды обжигает кожу, но совершенно не тушит пожар внутри. Выплываю на поверхность, хватаю ртом воздух. Все равно мне жарко, душно. Кажется, весь мир заражен безысходностью.

В несколько крупных гребков добираюсь до суши. Крепко схватившись за камни, подтягиваюсь, выбираясь из воды. Разминаю шею, растираю виски. Ни алкоголь, ни физическая нагрузка не помогают. Ни на секунду ее не вытравить из головы. Поднимаюсь, направляясь не спеша вдоль берега.

Я потерял все до последнего ориентира. То, что когда-то было важным, сейчас выглядело мелким, ненужным.