Твой любимый фамильяр

Анни сидела на деревянной лавке, в её ловких руках стучали спицы. Вместо пряжи – нечто зелёное, свитое в длинный моток. Эйфири выглядела значительно младше, чем сейчас – косы лишь до плеч, тело ещё более маленькое, в простом белом платье. Она тихо всхлипывала, глотая слёзы. Приглядевшись, Элай вздрогнул: пряжа из огонь-травы, обжигающей сильней крапивы даже магов других стихий, не говоря об иных расах. Тонкие пальцы Анни уже были покрыты крупными вздувшимися волдырями, будто пчелиными укусами, а в некоторых местах содрались и кровоточили, пропитывая так тщательно вывязываемые петли почти законченной рубахи алыми пятнами.

К лавке, стуча по полу тяжёлой тростью, подошла высокая женщина со стянутыми в пучок седыми волосами и хищным змеиным взглядом.

– Закончила, Двенадцатая? С твоей медлительностью тебя и дорожки к хозяйскому дому подметать не возьмут.

– Почти, мадам Вальтц. Пять минут, – протараторила Анни, но закончить ей не дали. Грубым рывком вырвали из рук рубаху, только в отличие от самой девушки, её надзирательница была в кожаных перчатках. Со звоном брякнули об пол спицы.

– Неплохая работа, – с сомнением осмотрев несколько узлов, мадам Вальтц усмехнулась и окинула Анни придирчивым взглядом. – Примерь.

– Что? – тихо пискнула эйфири, сжимаясь на лавочке в комок страха.

– Что слышала. Это не игра, милочка: одежда из огонь-травы способна защитить твоего хозяина от любого магического вмешательства. Должна же я проверить, работает ли она?

– Но…

«Но ты тупая старая потаскуха, потому что эта блядская трава не обожжёт кожи мага огня! А защитить девчонку-эйфири вовсе неспособна!» – едва не закричал Элай, глядя на откровенное измывательство. От злости у него уже мутнело в голове, и, если бы сейчас он находился в своём разуме, а не нагло просматривал чужой – наверняка бы спалил ненароком что-то лишнее.

В безмолвном и бессильном ужасе он смотрел, как Анни безропотно поднялась с лавки и стянула через голову платье. Под ним было только бельё – болтающиеся на худых бёдрах шорты и тонкая льняная майка на бретелях сверху. Мадам Вальтц гулко стукнула по полу тростью:

– На голое тело. Чтобы было неповадно больше открывать рот, когда тебя не спрашивали, и оспаривать приказы.

Дрожащими руками Анни стянула с себя майку и отбросила на лавку, открывая вид на незрелое бледное тело, торчащие рёбра и только-только начавшую округляться грудь подростка. А затем взяла рубаху из огонь-травы и одним махом нырнула в неё, лишь громко ахнув, когда попутно обожгло лицо.

Через сон, воспоминания и даже на вкус ощущаемую в воздухе жгучую боль девушки раздался её оглушающий вопль.

Элая выкинуло из сознания Анни, словно пробку из бутылки. Вновь осознав себя в комнате, сидящим рядом с ней на кровати, он в шоке смотрел, как она хмурилась и хныкала подобно побитому щенку – уже зная причину её кошмаров. От злости всё ещё гулко стучало в груди, а по коже прошла сетка огня, дышать было трудно. Его всегда уверяли, что никто не издевается над юными эйфири. Уверяли те, кому он когда-то верил.

Алеста Вальтц – наглая лгунья, что, впрочем, не было великим открытием после всех её предательств. Но увидеть своими глазами, как мать его бывшей невесты измывается над беззащитным созданием, оказалось хуже вылитого за шиворот ушата ледяной воды.

Поднявшись с кровати и стараясь не шуметь, Элай вышел из комнаты как можно быстрей, пока не подпалил тут что-нибудь своей крепнущей яростью. В коридоре он упёр уже ставшие ярко-алыми кулаки в каменную стену, глубокими вдохами успокаивая дыхание. Не помогало. А ещё он был уверен, что с сегодняшней ночи ему обеспечена новая порция кошмаров вдобавок к предыдущей: теперь в них он будет сжигать не полчища вражеских отрядов, а трясущуюся девушку с лавандовыми косами. Известно ведь, что чем больше мы боимся причинить кому-то боль, тем вероятней, что в итоге её причиним.

***

Принято считать – многие лорды знатных фамилий и низкой морали действительно таким грешили, – что наследники росли в полной вседозволенности, роскоши и распущенности. Но может, дело в том, что у правящей династии нет фамилии, лишь герб огненной саламандры на перстне. А может, просто дети у магов рождались так редко, что баловать и портить долгожданную благодать, носителя волшебной крови, считалось идиотическим расточительством ресурса. Тем более, когда сила с рождения по всем категориям превосходила даже возможности отца: растить из такого ребёнка ходячий огонь мудрый Альбар бы не стал ни за что. И детство Элая приучило его к суровым условиям. Закаливание холодной водой, тренировки магические и физические, под руководством опытных мастеров боевых искусств. Первые пятьдесят лет – сплошное обучение, и если для мага средней руки это срок половины жизни, то для Элая лишь детство. Его дед прожил пятьсот, и до сих пор считался легендой всех трёх континентов по уровню сил. Отцу перевалило за триста, и первая седина уже красила виски, ясно говоря окружающим, что жизнь Альбара не будет столь же долгой.