Твои, мои, наши

— Что-то вроде того. Андрей симпатичней, разве нет? —

— Вот то-то и оно. Красавец такой, уведут ведь, — фыркнула Лариса, копаясь в моей косметике.

— Знаешь, если мужик кобель, то его уведут, даже если левый глаз фанерой заколочен.

— Ну не знаю, сомнения меня терзают. Те самые, смутные. Не люблю таких мужиков, мне бы как у тебя. Попроще, — заявила подруга, вызывая у меня нервное подёргивание века.

— Витя красивый, статный, — заступилась за мужа, уставившись на подругу.

— Это да, но он у тебя такой, я даже не знаю, как объяснить. Простой, надёжный. Ты с этим Андреем разговаривала? Наглый, надменный, и холодный как эти его клиенты, — проворчала Лариса, дав понять, что с другом Виталия у неё ничего не сложится.

— Мне показался вполне. Может, присмотришься?

— Я уже присмотрелась к его часам. Хорошо нынче могильщики зарабатывают. Однако. Надо завещание написать, чтобы меня не хоронили если что. Дорого.

— Лариса! Типун тебе на язык!

— Ну а что? Такие часики знаешь, сколько стоят? Как квартира, и тут уже дело не в том что он мне не нравится, это я ему не пара. Гусь свинье не товарищ! Хрю! — взвизгнула Лариска и расхохоталась, прижимая пальцем нос.

— Какая самоирония, — не посмеяться с подругой было невозможно.

— Но один плюс всё же есть, хотя это скорей твоему мужу.

— Какой? — не поняла Ларису вовсе.

— Такой весь из себя золотой, а свадьбу вашу почтил своим присутствием, — подруг закатила глазёнки и звонко цокнула.

— А, ну Витеньку все любят, ты же помнишь, он у нас душа компании, — произнесла с улыбкой слова своей свекрови.

Она всегда так говорила о сыне, мы сотни раз слышали с Ларисой.

Освежив макияж, мы собирались выходить из дамской комнаты, я на секунду задержалась у большого зеркала встав в профиль.

— Надо же, животик не видно совсем, а их точно двое? Срок уже нормальный, у подружки моей на двенадцатой неделе уже заметный был, — заметила Лариса.

Из-за живота мне надо было радоваться, но я на самом деле переживала. У многих на таком сроке уже был виден животик с одним малышом, а у меня двойня и намёк появлялся только если плотно поем, хотя врач меня успокоила.

— Двое, двое. Врача спрашивала, она сказала это нормально. Прикрепились к задней стенке, и вроде как это нормально, — говорила я шёпотом, ещё не хватало, чтобы кто-то услышал эти разговоры.

Лариска тоже дура, взяла и вслух сроки все сказала.

Мы вышли из туалета, и я с облегчением вздохнула. Никого рядом не было, в центре зала было шумно. Ведущий нашей свадьбы проводил какой-то конкурс, и все гости собрались там. Одни смотрели за весельем со стороны, другие принимали непосредственное участие.

— Блин! Вот это я пропустила, — огорчилась подруга, наблюдая, как девушки пытаются лопнуть шарик о своих партнёров противоположного пола.

— Тоже хотите так попрыгать? — негромко спросил Ларису тот самый Андрей из коробчёнки.

На его скучающем лице появилась тень насмешки и у меня взыграло чувство собственничества. Никто не смеет обижать мою подругу!

— Извините нас, — насильно улыбнулась Витиному другу, уводя опешившую Лариску под рученьки.

— Это что было? Ну и хамло, гусь облезлый, — бубнила подруга, ища на столе взглядом свой бокал.

— Кто? Где? — спросил подоспевший супруг, приобняв меня.

— Ну этот твой, из коробчёнки, Лариске нахамил, — из-за громкой музыки я говорила громко, а она резко прервалась и как назло Витин друг вновь оказался рядом.

— Кто из коробчёнки? — с любопытством спросил Андрей, он же гусь, он же хамло.

Закинув в рот виноградину, он переводил свой с меня на Витю, с Вити на Ларису и ждал ответа.

— Так ты, — без сантиментов сообщил Витя своему дружку.

— Серьёзно? А чего не табакерка? — негромко спросил он моего мужа.

Витя жулик.

Развёл нас с Ларисой, то-то я и думала, что больно уж название странное для похоронного агентства.

Эти разборки были интересны только нам четверым, а ведущему нужно было всех напоить. По залу пронёсся его голос, искажаемый плохо настроенным микрофоном:

— Прошу всех гостей взять бокалы и выпить за счастье молодых! — объявил он.

Все выпили и снова горланили нам горько, требуя поцелуев, на радость, Витеньке.

После этой паузы выяснить что-то о табакерке с коробчёнкой не вышло. Ведущий передал микрофон моей уже свекрови.

У неё в руках была бархатная коробочка, я сразу догадалась что там то колечко, о котором говорила Лариса. Фамильная ценность и принимать её мне было стыдно. Забыв о причёске, я снова нервно зачесалась.

— Лилечка, доченька, — начала Любовь Богдановна.

Она волновалась и её голос заметно дрожал. Я вышла к свекрови и подошла ближе, сдерживая слёзы. Так всё было трогательно, и так недостойно меня.

— У меня для тебя есть подарок, — Любовь Богдановна растерялась и микрофон ей мешал, поэтому она вернула его ведущему и отмахнулась, когда тот попытался ей помочь.

Всё что она мне говорила осталось в итоге только межну нами.

На безымянном пальце левой руки засияло ещё одно колечко, с необычайной красоты розовыми камнями.

22

После всех плясок, десятка конкурсов и тостов с криками горько, мы наконец-то добрались до дачи.