Твой образ (Второе лицо)

- Отлично. - Он моргнул ей, и она понимающе вышла. Придвинул к кровати стул, сел. - Итак, как вас зовут?

Больной удивленно поднял брови.

- Чем заслужил столь официальный тон, Михаил Петрович? К чему этот вопрос? Есть угроза амнезии? Наверное, меня здорово зацепило? - спросил он, прислушиваясь к своему голосу, хриплому и какому-то вялому. Прокашлялся. - Что со мной?

Память воспроизвела эпизод, когда он, возвращаясь из магазина, позвонил по автомату Верочке Ватагиной, и та скорбно поинтересовалась, правда это или сплетя, что он расстается со своей холостяцкой свободой.

- Правда, - нарочито трагически ответил он, удивившись однако быстрым ногам молвы.

- Поросенок, - процедила Верочка. - Не ожидала от тебя. Впрочем, лишнее доказательство вашей мужской несамостоятельности - ни шагу без няньки. - И частые гудки.

Вероятно, в эту минуту Верочка усомнилась в соответствии его телесной формы душевным качествам. Ничего, ей встряски полезны - напишет цикл хороших стихов. Да, именно об этом думал он, переходя дорогу, когда уронил на мостовую сигареты. Тут-то и выскочил из-за угла "рафик". Едва успел инстинктивно выставить ладони, как его швырнуло на землю. Все. Больше ничего не помнил.

- Кто ты? Где работаешь? Живешь? Кто твои родители? - перешел Косовский на "ты".

- Что за допрос, ясное море! - больной повернулся не бок, придерживая иглу в вене левой руки. Закружилась голова. К горлу подступила тошнота.

- Ого! - вырвалось у Косовского. - Мы не забыли свои изящные ругательства?

- Так жив я или нет? Вроде жив. - Он "щупал себя. - Михаил Петрович, руки-ноги целы, а вы не радуетесь, задаете странные вопросы - И попытался сесть.

- Ради бога, лежи! - испуганно придержал его Косовский.

- Надеюсь, это не тот свет?

- Этот, этот, но радоваться рановато.

- Что у меня? Сотрясение? - он ощупал забинтованную голову. - Черепок не снесло? - и снова хотел сесть, но профессор грубовато притянул его к подушке.

- Что-нибудь серьезное? - всполошился он.

- Да, - кивнул Косовский.

- Что именно?

- Пришлось делать трепанацию. Эпидуральная гематома, - сказал он первое, что пришло на ум. - И для большей убедительности уточнил; - В левой височно-теменной области.

- Вот как? Значит, сапожник не без сапог, - хмыкнул больной. - С ангиограммой ознакомите?

- Расслабься, - попросил профессор. - Ляг поудобней и сними зажимы. Проверим рефлексы.

- Парезов нет, все в порядке, - больной стал сгибать и разгибать колени, голеностопные суставы. - И угораздило меня. Столько дел, а я... Кстати, как гам обезьянки? Клеопатра здорова?

- Можешь не болтать? - Косовский укрыл его одеялом и зашагал по палате. Нервы профессора явно сдавали, и больной заметил это.

- Скажите, наконец, что со мной?

Косовский подошел к нему, положил ладонь на лоб. Стараясь быть спокойным, повторил:

- Расслабься. Вот так. Еще. Хорошо. А теперь выясним, что тебя беспокоит.

- Я, кажется, охрип. Голос совсем чужой. Однако о каких пустяках мы говорим! Меня спасли, я жив-здоров и безмерно благодарен родной медицине. Кстати, кто оперировал? Вы или Петельков? Вдвоем? Чудесно. Может, теперь я стану гениальным, как тот средневековый монах, которого трахнули палкой по башке и пробудили в нем необыкновенные способности?

- Еще! Какие еще изменения?

- Ноет низ живота справа. Похоже на хронический аппендикс, если бы его не вырезали у меня три года назад. И голове раскалывается. Одним словом, не в своей тарелке. Но вы до сих пор не посвятили меня в детали операции. Какой был наркоз?

- Электро, разумеется. - Косовский вздохнул. Нет капризней больных, чем медики. А здесь случай и того хуже.

Оперированный опять пощупал бинт на лбу. Взгляд его задержался на руках. Он поднес их близко к глазам и фыркнул:

- Чертовщина какая-то. Они же не мои! Профессор, это не мои руки! Это руки фотографа! Да-да, пальцы желтые от проявителя. Или их зачем-то смазали йодом? Нет, у меня были истинно хирургические, тонкие пальцы!

- Еще что? - длинный нос Косовского покрылся каплями пота.

- Видеть хуже стал. Может, от головной боли? Но что с моими рунами? - в голосе больного прозвучал испуг. - Честное слово, они были у меня моложе!

- Ты устал, успокойся. Выпей вот это, - Косовский взял с тумбочки стакан с какой-то мутной жидкостью и чуть не силой влил в рот больному. Тот выпил и сразу уснул.

В палату заглянула сестричка с любопытными глазами.

- Там опять жена пришла, умоляет пустить.

- Что? - Косовский грозно надвинулся на нее. - Сказано - _никого! Ни одного человека!_ Кстати, чья жена?

- Бородулина, конечно. Ой, Михаил Петрович, и что это теперь будет? всплеснула она пухлыми ручками.

Он открыл глаза. Было тихо и темно. Где он? Вспомнился разговор с профессором. Что-то его тогда встревожило. Кажется, руки. Чепуха какая-то.