Твои, Отечество, сыны

— Вы комиссара, Федора Филипповича, видели?.. Как, значит, он до сих пор не знает, что вы в бригаде? А ведь он уверен, что и вы, и Аракелян, и Косолапов — в плену у немцев! Он видел, когда ваша машина промчалась в Казацкое, кричал вам, махал руками, вы не обратили внимания, проехали мимо. А теперь уже в штаб корпуса послано донесение о том, что вы в плену!

Из соседней комнаты послышался голос связиста:

— Да, слышу. Я — «Волна»… Полковник Родимцев — в штабе… Почему не верите? Он возьмет трубку…

— Отлично! — обрадовался Борисов. — Опять налажена связь. Слышите, кто-то не верит, что вы не в плену!..

Оказалось, это звонил Затевахин. В голосе его я расслышал веселое изумление:

— Как же ты так быстро вернулся из плена?

— О, товарищ полковник, умеючи, это недолго! Удалось ускользнуть.

— Докладывай, везучий…

Затевахин выслушал мой доклад и засмеялся:

— Такого водителя медом кормить и говорить ему только комплименты!

Затем перед бригадой была поставлена новая задача: утром нам предстояло прикрыть двумя батальонами направление Конотоп — Казацкое и одним батальоном — Нечаевка — Казацкое. Обстановка быстро менялась. Изменились и боевые задачи. А в последние дни наш начальник штаба не успевал отдавать войскам все новые и новые распоряжения.

С улицы, грохнув дверью, вбежал комиссар Федор Филиппович. Он споткнулся о порог, что-то растерянно пробормотал, прислонился к дверному косяку.

— Александр Ильич!..

— Он самый, — ответил за меня Борисов.

Мягко, неслышно ступая, Чернышев приблизился ко мне. Лицо его передергивалось, протянутые руки дрожали.

— Жив… Ну, ей-богу… Жив! А ведь мы донесение послали.

Вдруг он крутнулся посреди комнаты, пристукнул каблуками.

— Живем, товарищ комбриг!

Бурные проявления его радости прервал связист. Командир 2-го батальона капитан Савва Никифоров докладывал, что немцы после огневого артиллерийского налета перешли в наступление на село Казацкое из района Конотоп — Сохны.

Было раннее утро 11 сентября. Дул резкий северный ветер. Срывался дождь Над селом перекатывались отзвуки канонады.

Мы поспешили в Казацкое. Для подготовки наблюдательного пункта времени не было, и я согласился с предложением Аракеляна обосновать НП на юго-западной окраине села, на высокой соломенной крыше сарая. Почему-то мне показалось, что лучшего места и не отыскать: с крыши был отчетливо виден весь поселок Сохны, окрестная местность, дороги.

Наши связисты разместились в сарае: близко, удобно, незаметно для врага.

Я даже похвалил Аракеляна, но позже спохватился: напрасно похвалил.

Утром над Казацким появилась шестерка «фокке-вульфов». Идя на бреющем полете, она принялась обстреливать село из пушек и пулеметов. Фашистские летчики, конечно, не могли не заметить на крыше сарая группу людей. Шестерка развернулась и сделала заход на наш наблюдательный пункт.

Очевидно, мне помогла тренировка в прыжках, когда я был парашютистом. Слетев на землю, я даже не ощутил боли в ногах. Слежалая солома крыши взвихрилась от пулеметных очередей, будто от ураганного шквала, затрещали стропила, запрыгали щепки… Рядом со мной к стене сарая прижался капитан Аракелян.

— Товарищ полковник, — говорил он торопливо, — я готов идти в цепь любой роты… Хотя бы даже сейчас. Только на эту проклятую крышу я больше не полезу.

Новый наблюдательный пункт пришлось оборудовать на земле. Гитлеровцы тем временем развертывали наступление на Казацкое.

Все теперь перемешалось, и ни я, ни командир корпуса не знали положения на фронте. Временами до нас доносился гул бомбежки. Вероятно, где-то далеко отсюда авиация противника наносила удары по нашим войскам… Где именно? Каковы были замыслы противника? Почему немцы так настойчиво рвались в Казацкое?

Весь день 11 сентября мы отбивали яростные атаки противника, а утром с удивлением заметили, что его войска стали отходить в сторону Конотопа.

Чтобы не допустить прорыва противника на юг, в сторону крупной железнодорожной станции Бурынь, бригаде предстояло немедленно выступить в район Вшивка — Нечаевка — Гвинтовое и занять оборону фронтом на север.

Во второй половине дня бригада снялась с занимаемого рубежа, свернулась в батальонные колонны и двинулась к Нечаевке. Однако немцы обнаружили наше передвижение. Не успели мы отойти от Казацкого на пять километров, как вражеские танки и мотопехота вклинились в наш походный порядок и отрезали головную походную заставу от передового отряда. Закипел жаркий, неравный бой.

Я находился с главными силами бригады. Когда наш передовой отряд столкнулся с противником и пошел в атаку, я принял решение развернуть войска и отбросить немцев.

В передовом отряде были опытные офицеры: майор Борисов и капитан Наумов. Однако, несмотря на все их усилия, им соединиться с заставой не удалось. Только во второй половине ночи к нам как-то прорвался офицер связи и доложил, что наша головная походная застава находится в районе расположения штаба армии.