Твои письма не лгут (СИ)

— Ты можешь задавать любые вопросы! — благосклонно разрешает профессор, когда моё молчание начинает его утомлять. — Я готов предоставить тебе всё на блюдечке. Ты заслужила благодаря своей сообразительности!

Либо чтобы потешить твоё эго! С этими психопатами всё понятно. Не могу понять другое. Наверное, после Германа это самый важный для меня вопрос. Стараюсь не думать о нём, ведь так или иначе мы скоро увидимся на том свете.

— Как мои родители согласились вступить в вашу секту? — спрашиваю я. Они вырастили меня, давали поддержку, заботу, помогли встать на ноги. Я неделю прожила с ними под одной крышей и ни разу ни в чём не заподозрила. Доверяла свою дочь. Неужели я настолько слепа?

Леонард будто ждал этого вопроса.

— По той же причине, что и все остальные! — поясняет он. — Я до сих пор веду просветительскую деятельность в Мортиморе. Видел их несколько раз на открытых мероприятиях. С твоим отъездом им стало одиноко и скучно жить. Искали чем себя занять. Летом можно работать на даче, но а зимой абсолютная пустота. Я неплохо умею читать людей и предположил, что они подойдут для служения домену. Как видишь, не ошибся! Жажда покровительства очень скоро ослепила их. Жертвоприношения, конечно, пугали. Но, вступив в домен, обратного пути уже нет: либо служение, либо позорная смерть. На страхе можно построить целые империи.

— Я хочу с ними поговорить! — требую я, не веря его словам. — Этому должно быть какое-то объяснение… Они не могли убить Германа! Почему Вы приказали именно им?

— Чтобы доказали свою верность! Это был особенный заказ, и ты сама понимаешь почему. И они не подвели! — усмехается старик. — Можешь сама у них спросить. Артур, приведи двух неофитов!

Я вздрагиваю, когда распахивается входная дверь. На улице темно, но мне в глаза ударяет яркий свет. Долго жмурюсь, пока он не исчезает. Смутно вижу, как внутрь заталкивают моих близких. Они мешкаются, боятся смотреть мне в глаза. А я лишь обессиленно гляжу на их лица.

Леонард Сергеевич медленно поднимается с жёсткого табурета. Вместе с этим тени с потолка опускаются ниже, едва не поглотив его голову. Краем глаза замечаю, как блеснул амулет в форме спирали с крестом. Его лицо остаётся мягким, но я вижу какой страх он наводит на своих подчинённых. Оба моих родителя белые как полотно.

— У вас есть десять минут! — предупреждает он, вроде бы и не думая, что они попытаются мне помочь. — Я пришлю Артура, когда придёт время! — на мгновение поворачивается ко мне. — Это последний дар для тебя, Валерия! Увидимся по ту сторону.

С этими словами он проходит мимо Артура, мужчины с татуировкой на шее, и покидает помещение, оставив меня в смешанных чувствах. Эти одолжения, которые он делает, воспринимаю как насмешку и показатель превосходства. Но выглядит так, будто он пытается таким образом искупить вину передо мной за то, что планирует забрать мою жизнь.

Я так сбита с толку полученной информацией, что не осознаю, что мы остались втроём даже, когда мужчина с татуировкой громко захлопывает дверь. Мамина рука дёргается в мою сторону, но она так и не двигается с места. Больше не плачет, но внешним видом напоминает мертвеца.

Я не нахожу в себе силы заговорить с ними. У меня столько вопросов, меня переполняет такая злость, но не могу выплеснуть это наружу. Веки тяжелеют. Хочу просто лечь и закрыть глаза. А когда всё же пересиливаю себя, вместо обвинений и ярости с моих губ срывается жалобное:

— Мама, папа… Что вы наделали?

Теряю самообладание и пускаюсь в слёзы, припадая к полу. Внезапно маска стойкости слетает, смытая горячими слезами. Не могу остановиться, лишь бесконечно всхлипываю и хватаю ртом воздух, пока моё тело дрожит в лёгких конвульсиях. Пот градом стекает по спине. Всё это не кажется мне настоящим. Будто страшный затянувшийся сон.

Они не выдерживают и одновременно подбегают. Падают на колени рядом и прижимают к себе, гладят по спине, пытаются успокоить. Хочу оттолкнуть, но не выходит. Каждое их касание обжигает ядом. Мне противно принимать поддержку от них, но так сейчас в этом нуждаюсь! Мне страшно, я вконец запуталась. А, может, мне это лишь мерещится? И я вижу и чувствую то, чего сама в тайне желаю.

— Пожалуйста, отпустите меня! — сквозь рыдания молю я. — Подумайте об Алисе!

Оба вздрагивают, словно их ударяет током. Но потом продолжают жалеть.

— Мы позаботимся о ней, Лера! — сдавленно обещает мама. — Она будет далеко от этого кошмара.

— Нет! — вырывается у меня. — Не смейте даже приближаться к ней! Я запрещаю!

— У тебя нет выбора! — с горечью возражает отец. — Поверь, нам так же тяжело. Но иначе нельзя.

— Как вы могли? — я поднимаю заплаканные глаза на их лица. — Расскажите мне всё! Я должна услышать!

— Лера…

— Это единственное, что вы можете для меня сделать!

Они обмениваются разбитыми взглядами. Отец едва заметно кивает. Я слабо скидываю их руки, возвращая самообладание. Молча жду более-менее внятных объяснений. Не хочу даже думать о том, что меня ждёт.

— Что ты хочешь знать? — спрашивает мама, избегая прямого взгляда.

— Зачем вам всё это?